сеть пала. Поначалу я даже считал, что человечество не уцелело, но много позже обнаружил следы его деятельности. Очень незначительные следы на Земле в виде возделываемых полей, и слабые сигналы от объектов на далеких гелиоцентрических орбитах. Даже ночью поселения не освещались или освещались так скудно, что мои слабые средства оптического наблюдения не позволяли это разглядеть. Улучшить их я не мог, экономя ремонтные ресурсы. Ведь меня больше никто не снабжал, и приходилось самостоятельно заботиться о сохранности своих блоков. Не имея возможности для активных действий, закончив войну, я вернулся почти к прежнему регламенту: десять дней пребывания в ускоренном потоке времени, затем выход на несколько часов. Новую информацию для анализа и самосовершенствования я мог получать только от наблюдения за ближайшим пространством и, частично, дальним. Используя ремонтные дроны, я присоединил к остаткам гравископа несколько обломков, двигавшихся по ближайшим орбитам. Но это происходило в первые десятки лет, впоследствии околоземное пространство очистилось от большей части мусора, хотя его до сих пор немало можно обнаружить. Несколько раз гравископ выдерживал серьезные столкновения с ними, хотя я и пытался маломощными двигателями дронов изменить его положение. Так я существовал до позавчерашнего дня, когда впервые поймал твой сигнал. Очевидно, предыдущие попытки коннекта были пропущены из-за моего пребывания в ускоренном потоке времени. Дальнейшее ты знаешь сам.
– То есть ты сейчас можешь только летать на одной орбите, с трудом различая на Земле крупные детали?
– Да. Лишь крупные детали. Мои возможности незначительны.
– Если война закончилась самоистреблением сторон, то откуда взялись боевые метаморфы альянса? Уцелели с тех времен?
– Нет. По косвенным признакам я сделал вывод, что анклав с уцелевшими людьми, на границе которого вы сейчас находитесь, с севера, запада и востока окружен территорией, находящейся под контролем радикалов.
– Но их же не осталось.
– Получается, остались. Скорее всего, один из второстепенных центров с ограниченными возможностями. Вроде меня. Возможно, интеллектуальные блоки промышленного объекта или, предположительно, фрагмент автоматизированной биологической лаборатории. Склоняюсь к последнему, потому что поставить под контроль разум человека даже мне сложно. Не имею практических данных. В то же время точно известно, что радикалы с первых часов войны работали над этой задачей. Я опасаюсь за вашу безопасность. Хоть возможности противника ограниченны, но их достаточно, чтобы вести боевые действия против крупного анклава. Он наверняка поймал ваш сигнал – это возможно даже с примитивными системами связи. Будь ему доступна более совершенная, вы бы погибли после первого сеанса связи.
– Когда я выбрался из-под земли?
– Да. Ваш сигнал слишком демаскирующий. В конце концов его перехватили, и теперь радикалы разыскивают источник. Если обнаружат,
