Жизнь устроена так, что глаза боятся, руки делают. Очень неплохо, боясь, что-либо делать. Любая акция дает страховой сертификат. Я рекомендую всем делать что-нибудь. Если мы говорим о каких-то простеньких прочеловеческих актах – дружиться, любиться, соединяться, размножаться, – это все правильно. Это все продвигает нас по жизни, немного укрепляет, поддерживает…Каждый рожденный ребенок дает силу. Беременность придает значительность твоей персоне. Этот простенький рецепт знает уйма народу.
Можно иметь одного ребенка шикарного. Можно парочку. Кстати, если судьба каким-то образом противоборствует, можно и не иметь вовсе. Все равно остаются какие-то поступки, прочеловеческие художественные акции.
Семья – очень хитрая штука. Но очень нужная. Может приносить радость, и довольно много. Правда, трудно от нее радость получить. Но это мы такие неуклюжие. Мы очень погано обеспечены. Физиологически мы мало здоровы. А так, если организм по имени «семья» поместить в симпатичные условия и дать всласть выспаться, всласть работать, всласть отдыхать, то все будет выглядеть очень радостно. Семья – это не такой уж и космос, а простенький станочек. Мы немножко юрта, и нам тяжело радоваться. Но радоваться этой юрте, что хоть чуть-чуть она охраняет в мороз, хотя топится по-черному, и дает возможность прилечь в углу, хотя бы вповалку, – это очень российский подход.
Уйма семей держится на непонятнейших волосках, невидных миру. Чувства могут как-то вибрировать. Это все-таки регулируется. Если запрограммироваться на то, что надо жить страстями, то, конечно, семья взлетит на воздух. Вариантов может быть много. Если жутко удариться и обжечься, что бывает с уймой и мужчин, и женщин, то, подремонтировавшись, семья плывет дальше. Все дело в людях, все дело в их готовности к каким-то преобразованиям.
Беспечность – это практически порочность…Беспечность – это обеспеченность за чужой счет.
Жизнь ужасно трудная и сложная. Дети – вещь хорошая. Любовь – вещь очень поучительная. Мужчина – вещь очень хрупкая. Женщина – вещь вообще нелепая.
Мужчина – существо очень нежное, понимаете, оно специальное, оно для того, чтобы «не дать себе засохнуть», это такой «Спрайт».
Жесткий – это острые грани. А твердый – это основательность.
Можно жить с мужчиной, а можно без мужчины.
Есть такая субстанция любви. Мы иногда из литературной застенчивости называем это дружбами, но это все любовь. Она обнимает нас довольно плотно и в детстве, и в отрочестве, и потом тоже. Ее много, но вот сколько ты можешь это чувство генерировать – индивидуальный момент. У всех по-разному. Мы все ведь исполняем какой-то небольшой театр. Даже дома все имеют какие-то распределенные роли, амплуа. Без театра нет жизни. И все отношения полов и меж полами очень театральны.
Сколь-нибудь нормальный, культурный человек всегда театрален. Потому