Ближе к вечеру, нас на машине отвезли на вокзал и посадили в поезд. Мы поехали дальше. Постепенно менялся вид из окна. Снега скоро не стало, появились островки зелени. Москва встретила нас почти летним теплом.
Остановились мы у бабушки Фроси на Большой Якиманке (дом 50). Это массивный кирпичный пятиэтажный дом, который представлял собой прямоугольник с двором-колодцем. Во двор входили с улицы через широкую арку, вход в подъезды был со двора. На заасфальтированном дворе не росло ни единой травинки. Сейчас этого дома уже давно нет.
Бабушка жила в небольшой комнате (10—12 кв. м) в большой коммунальной квартире на четвёртом, мне кажется, этаже. Квартира состояла из шести комнат с двумя большими холлами, ванной комнаты, туалета и большой кухни. В кухне было две газовые плиты (конфорки были строго распределены между жильцами) и много небольших кухонных столов с дверцами (у каждой семьи свой стол), раковина с краном, из которого текла только холодная вода. В ванной комнате стоял титан, который топили дровами. В кухне была дверь на чёрную лестницу, узкую и мрачную, в отличии от парадной лестницы, светлой и широкой, с гладкими перилами. Мне очень нравилось, когда не видит мама, спускаться вниз верхом по этим перилам.
У бабушки в это время жила внучка Галя, дочка тёти Шуры. Гале ещё не было и пяти лет (в сентябре исполнилось). В комнате стояла кровать, чёрный диван, обеденный стол, небольшой шкаф для одежды, массивный дубовый буфет и несколько венских стульев. Мы с мамой спали вдвоём на кровати, бабушка с Галей на диване. Я не помню, чтобы это казалось тесным или неудобным.
В Москве было ещё голодно, продукты отпускались по карточкам. Галя по-детски вначале испугалась нашего появления и спросила у бабушки: «Бабушка, а они не съедят наше суфле?» Это что-то жидкое и сладкое, что вместо молока выдавали на детскую продуктовую карточку. Бабушка её успокоила. Мама привезла с собой какие-то продукты, для отоваривания наших карточек её прикрепили к спецмагазину, кое-что мама подкупала в коммерческом магазине, так что питались мы все нормально. И мороженое мне и Гале мама часто покупала.
Окно бабушкиной комнаты выходило во двор церкви Ивана Воина. Церковь была действующей, огороженной со всех сторон кирпичным забором, в котором, впрочем, кое-где были проломы. Церковный двор представлял собой большую зелёную лужайку с дорожкой от ворот к церковному входу. В углу двора стоял маленький одноэтажный деревянный домик, в котором жил священник с семьёй. К этому домику примыкал свой крошечный дворик с калитками и в церковный двор, и на улицу Якиманку.
Если