– Ага, конечно, я тоже даю деньги, чтобы у тебя все было. Но я тебя не заставляю носить футболку с моей уродской мордой во всю грудь, а?
– Это была бы странная футболка, – рассудил я.
– Ой ли? Я на тебе много всяких дебильных футболок видел, а эта чем хуже… Стоп. Ой, бля, сам не знаю, что несу. Футболок с моей мордой не бывает, понял? Я просто пытаюсь мысль до тебя донести. Форму не забыл? – И папа свернул к стадиону.
По субботам целый день проводились бейсбольные матчи. Игроки были обязаны присутствовать не только на своих матчах, но и на всех чужих. Так что родители могли спозаранку сплавить меня на стадион и заниматься чем душе угодно, пока мы не выйдем на поле. Папа нетерпеливо предвкушал свободное утро.
– Мне кажется, в этом году много хороших команд, – проговорил я, продолжая разговор. Мы подъехали к воротам.
Папа перегнулся через меня, открыл дверцу с моей стороны:
– Дико интересно. А теперь брысь. Освободи помещение. Кыш! Кыш! Не скучай и не задирай тех, кто сильнее. Когда начнется твой матч, я буду на трибуне.
Я стукнулся с папой ладонями. И его рука, надавив на мою, решительно выпихнула меня наружу. И папин "олдсмобиль", истошно заскрежетав, умчался стрелой, словно бы удирая с места двойного убийства.
В промежутках между матчами почти все мы, игроки "Малой лиги", находили себе важные дела: играли в салки или поедали лингуисы из ларька, который прилепился к холму над полем. Поясню: ларек держали настоящие португальцы, целая семья, а лингуисы – это такие острые португальские колбаски.
Иногда кто-то из ребят говорил: "А хорошо бы слазать в каньон". Каньон начинался совсем рядом, но все мы его боялись. Он весь зарос деревьями, которые отчаянно боролись за место под солнцем, и их ветки сплетались змеиным клубком. Земля в каньоне всегда была сырая. Мало того, оттуда пахло смесью кленового сиропа с придорожной уборной. В общем, хоть кино про Индиану Джонса снимай, если завезти племя каннибалов.
Все наши ребята были уверены, что в каньоне гнездится какой-то ужас. Вот только какой… У каждого была своя гипотеза.
– А мой брат нашел там кучу какашек, – тараторил мой друг Стивен, пока мы дожидались выхода на поле. – Говорит, для собачьей или кошачьей слишком уж большая, а для человечьей – маловата. Говорит: наверно, волчьи.
– Твой брат – дебил, – сказал Майкл, наш кругленький кэтчер. Он был толстощекий, в бейсболке козырьком назад, надвинутой до самых бровей. – На самом деле там живут голубые. Они ходят в каньон и имеют там друг друга в зад.
– Да? А зачем обязательно в каньон? Почему не дома? – задумался я вслух.
– Я-то почем знаю, я не гомик. Но если ты хочешь, чтобы тебя поимели в зад, сходи погулять в каньон, – отозвался Майкл и проглотил огромный кусок колбаски, с которым мог бы справиться желудок только очень крутого двенадцатилетнего мальчишки.
На том этапе своей жизни я боялся только двух вещей – фильма "Арахнофобия" и каньона за бейсбольным полем. Старался даже не приближаться к каньону: