поперёк озера, то здесь предстояло плыть вверх по течению и ещё не мерянные километры! Но капитан судёнышка вёл себя по – деловому.
– Пацаны, …ь, сели… вашу мать, …, на лавки поровну и … ни гу – гу!
– Шевелиться, …ь, нельзя! Кто будет прыгать, …, своими руками на …, за борт, …ь!
Тут поневоле поверишь! Мы расселись на деревянных лавках по шесть человек в ряд, правда там могло разместиться не более чем по четыре человека, и тронулись в путь.
На берегу уже стояла ночь, а на реке ещё кое – что просматривалось, но нам было не до красот Оби. После столь утомительного пешего путешествия, душа и кормёжки всех начал «рубить» сон, но на чеку был наш капитан! Как только заметил склоняющиеся головы, начал тут же кричать:
– Не спать на …! Я сказал, … сидеть ровно, …б вашу мать! Перевернуться хотите на …!? …вашу мать!
После его дикого, хриплого пропитого мата сон отлетел как не бывало.
А дальше, при всём большом желании заснуть, ни чего бы не получилось, так как ночь наползла кромешной тенью на реку, воздух резко остыл, по реке пошёл сильный туман (всё – таки был уже август), который хлопьями залетал в разбитое окно рубки, а весте с туманом туда же попадали тучи гнуса, которого над водой ночью не меньше чем днем в лесу. С учётом запрета нам двигаться, процесс борьбы с гнусом выглядел очень потешно:
Сидишь и терпишь усевшихся на твоё лицо, уши, шею кровососущих, поедающих твою живую плоть тварей, потом ладонями обеих рук медленно, как в замедленном кино, прижимаешь всю эту мерзость к собственному телу и так же медленно размазываешь их, сбрасывая ощутимый кусок мяса. Руки при этом не выходят за пределы площади тела.
И так всё время. Немного погодя от пробирающего холода стало так трясти, что вибрация должна была по децибелам превышать вибрацию работающего двигателя!
В эдакой темноте кроме воды непосредственно у бортов, больше ничего не было видно. Поэтому не удивительно, что в скорости нос нашей шаланды во что – то воткнулся, а все мы двенадцать человек вмялись в стенку рубки до толщины одного человека, освободив пространство в половину рубки. А верхом на нас оказался лежащим наш капитан, хорошо различимый по запаху перегара, хриплому голосу и выражениям…
– … твою … напоролись … на … мель, чтоб ей … ! Какого … лешего лежите?! Мать вашу…! Все живые … спрашиваю!? Дохлых за борт …, а то пока дойдем … завоняют! Ха – ха – ха!
Прямо сажем: черный юмор у нашего капитана!
А может быть и впрямь кого – ни будь раздавили? Ведь на передних сидящих давили не много ни мало по пять человек, наехавших по инерции, а стало – быть пресс оказался дай боже, не считая придурошного капитана, улёгшегося сверху на всех нас!
Но и впрямь