– Сколько сняла-то, если не секрет?
– Двести тысяч. Ровно половину. Чтобы у него потом не было возможности придраться, когда разводиться будем.
– Думаешь, он начнет делить имущество?
– А фиг его знает! Вообще я плохо себе представляю его завтрашнюю реакцию. Но точно будет не в восторге…
– Ты так спокойно обо всем говоришь… Как будто и не переживаешь даже. Конечно, его барские замашки мне никогда не нравились, но все же, он твой муж. Я думала, ты его любишь…
– Я тоже так думала, – вздохнула Ирина. Они уже дошли до дома, но вместо того, чтобы зайти в подъезд, прошли во двор, уселись на лавочку на детской площадке и закурили. – Я была уверена, что люблю его, что он любит меня, и что все у нас будет хорошо. И, если честно, я даже не могу понять, куда все делось. Как будто от этого чувства каждый день убывало по чуть-чуть, и так оно по капельке и закончилось. Без боли и без лишних страданий.
– М-да-а… – протянула Светка и надолго замолчала, уставившись себе под ноги.
Ира тоже сидела молча, наслаждаясь ощущением странного покоя. Ей негде жить, ее, скорее всего, уволили с работы, и она хочет развестись с мужем, но зато есть неплохая пачка денег и полная свобода впереди. И от этого сладко кружилась голова – можно делать все, что хочется, жить по своим законам и не испытывать за это чувство вины.
***
Просыпаться было странно. Сквозь сон Ирке казалось, что прямо под ухом у нее возится тихая, но нахальная мышь. В подернутом маревом сна сознании явственно проступала картина, где эта самая мышь пробралась к ней в комнату и принялась прыгать по шкафу, глухо хлопая дверцами и иногда чем-то шурша. Потом по характерному звуку Ира определила, что мышь зажгла газ и поставила чайник. Значит, мышь не в комнате, а на кухне. Неожиданно она разозлилась – что за дома строят, стены, как бумага, в одном конце квартиры слышно, что в другом творится так, словно все происходит прямо у тебя над ухом!
Чавкнула дверца холодильника, звякнула сковородка. Вдруг раздался треск с влажным причмокиванием, после чего мышь почти мгновенно и выразительно произнесла:
– Мля…! – хрипловатым баском.
Сонный морок развеялся. Мыши не матерятся. Именно это соображение заставило ее открыть глаза.
И тут же она наткнулась на настороженный и чуточку испуганный взгляд пронзительно голубых глаз на светлокожем лице под светлыми – соломенными – волосами. Он был высокого роста, но какой-то худенький, отчего казался почти мальчишкой и Ирина, глянув на него, ошиблась в своей оценке на пять лет, но это выяснилось уже потом.
– Доброе утро, Ирина, – поздоровался он смущенно, – простите, что разбудил.
– Доброе утро, Иван, – откликнулась она. – Не нужно извиняться, вы вели себя очень тихо. Просто я чутко сплю.
Повисла неловкая, приправленная стеснением, пауза. Ира еще плохо соображала спросонья, да и голова гудела