Я задумался, пытаясь придумать хоть какое-то оправдание тому, почему продолжал жить и в разговор, как и ожидалось, вступила София.
«Друзья и семья любят Малика. Он не может просто покончить с собой и оставить их жить с этой болью и непомерным грузом вины на душе. По-твоему, они не будут думать, что могли бы что-то изменить?»
«Будут конечно, но нам-то, какое дело? Нас же не будет в живых. Как ты не понимаешь, что красота всей ситуации как раз в том, что не будь у нас жизни, не будет ни страданий, ни причин для волнения. Это же так же легко, как два плюс два равно четырём, чёрт тебя дери».
– Так. Вы мне надоели. Ничего нового я так и не услышал. А это хуже всего, – прервал спор я. – Сэр Хэнк, управление я вверяю в ваши надёжные руки.
«Ни черта они не надёжные» – прокомментировала София.
– В этом и суть. Ненадежность и хаос порой привлекательнее спокойной, но повторяющейся стабильности, – ответил Хэнк, пока я снимал с себя домашнюю одежду.
Проверив погоду быстрым взглядом из окна, я напялил чёрные джинсы, толстовку того же цвета с надписью «Fuck.» посередине, новенькую куртку, после чего поспешил выбраться с квартиры, которую, если честно, нам совсем не хотелось покидать. Хэнк, конечно же, был исключением, возбуждённо предвкушающим приключения.
Выходя из дома, я взял с собой телефон, сигареты, а также позитивный настрой. Нельзя забывать быть оптимистом. Впереди меня ждал Баку и бурная ночь, полная неожиданных злоключений, вместо которых я бы предпочел сидеть дома и смотреть сериал. Черт, как же я люблю сериалы. Смотрел бы их всю жизнь. А будь сериал женщиной, я бы… ну… вы поняли.
Удивительно, но старый пердун в роговой оправе снова смотрел женский волейбол через свои огромные лупы. Я успел как раз к закрытию магазина, однако было такое впечатление, что мужчина даже не собирался прикрывать лавочку. Вот, насколько сильна была его любовь к данному спорту.
Подойдя к холодильнику, я вынул из него двухлитровую бутылку пива. Естественно, мой выбор сразу же был осужден тяжёлым взглядом старика и его пыхтением, отчего напрашивался вопрос – зачем продавать в своём магазине то, продаже чего ты категорически не желаешь потворствовать?
«Да забей ты на этого старого хера» – сказал Хэнк, и я беззаботно, даже несколько грубо кинул деньги на прилавок.
Старик молча вернул мне сдачу и, не проронив ни слова, я вышел