Узнав у швейцара местонахождение уборной и пытаясь удержать в голове все нужные повороты, я неторопливо шёл, думая о всём том, что мне нужно было сделать перед восходом солнца и о том, что я делал вместо этого. Тут мне стало пофиг, и я вошёл в самый элегантный туалет, который когда-либо видели мои глаза. Чёрные мраморные стены, идущие рука об руку с чёрным унитазом в просторной кабинке с шикарными матовыми дверями выглядели довольно впечатляюще. Уборная была настолько шикарной, что я, будучи всю жизнь довольно бедным, нехотя почувствовал себя не в своей тарелке. Писать, однако, всё равно хотелось.
Сделав дело, я вышел из кабинки и сразу же заметил моющего руки мужчину у огромных зеркал с позолоченными раковинами. Я не слышал, как он вошёл и не знал, был ли он тут до меня. Мужик был довольно хорош собой и, судя по голубым глазам и общему внешнему виду, явно был иностранцем. Стараясь не пялиться, я прошёл к самому крайнему крану. Будучи не особым фанатом общественных туалетов, я начал тщательно мылить руки, частично копируя подопечных доктора Хауса перед очередной операцией.
Заметив моё лихорадочное омовение, мужчина весело хмыкнул. Я решил, что он или пьян, или просто придурок и постарался не встречаться с ним взглядом, однако не удержавшись, в итоге всё же посмотрел на его отражение в зеркале. Не буду врать, он был красив до чертиков.
– Гермафобия? – улыбаясь, неожиданно спросил мужчина на русском языке со странным экзотичным акцентом.
– Что-то вроде того, – ответил я, суша руки.
– Не стоит стыдиться. Мало ли, вдруг какой-нибудь идиот решит поесть супа с летучей мышью и обретет человечество на ещё одну пандемию, – пожал плечами мужик.
– Ага, – ответил я, вежливо улыбаясь чудаку.
Затем он подмигнул мне и вышел из уборной, а я спросил себя, может ли эта ночь стать ещё страннее.
Я вернулся к бару как раз тогда, когда Хэнк и Ирина мысленно снимали друг с друга трусы, легонько дотрагиваясь до пальцев и колен друг друга, тем самым ощущая слабые разряды электричества. Алтун же в это время пускал слюни по Юле, рассказывая ей небылицы о своих путешествиях.
– …а потом бразильский шаман дал мне выпить аяуаски[7] в том самом кругу, в котором мы сидели с другими приезжими. На вкус эта жижа была, мягко говоря, отвратительной, но, несмотря на все мои сомнения, зелье действительно открыло мне глаза на очень многое, – то ли актерская игра Алтуна была на высоте, то ли этот бабахнутый действительно рассказывал правду.
Юля придерживала голову рукой и увлечённо слушала. К моему удивлению, она была заворожена и чуть ли не загипнотизирована этой историей.
– И что же вы узнали? – искренне поинтересовалась она.
Алтун драматично нахмурился и продолжил:
– Я понял, что многие годы… возможно ещё с самой ранней юности я подавлял часть себя – своего внутреннего ребёнка, который лишь желал быть услышанным и просто хотел поиграть, – робко улыбнувшись уголком рта, он взглянул