Дома накрыло, и спустя пару месяцев стало понятно, что это серьезно. Не помогали подружки, злили родители, достала работа, даже Бриджит Джонс невыносимо бесила. Она вставала по утрам, умывалась, завтракала, а внутри было мутное ощущение, что сон только начался и это все не по-настоящему. Что ей не тридцать пять, что она не глушит боль алкоголем и снотворными, что мир вокруг не точит ножи. Ей хотелось проснуться, она щипала себе запястья до кровавых синяков, свешивалась через подоконник окон, чтобы вздохнуть как можно больше воздуха, но ничего не помогало.
Она забросила салоны красоты, состригла наращенные волосы, достала пирсинг и перестала краситься. А боль внутри только набирала обороты, да так, что порою хотелось в это самое окно головой вниз. И весна за окном как будто только подыгрывала – шли такие дожди, будто сам Бог заказал ей отпевание и велел оплакивать что есть сил.
Так, впервые за долгие годы, в холоде и серости, без молоденькой зелени, наступила Пасха. Мама вздыхала, глядя в окно: «Как же так, на Пасху же обычно тепло». Она с трудом уговорила Ксюшу дойти до церкви, постоять на службе, обещая уйти сразу же, как только Ксюша захочет.
Что-то надев на себя, она вышла из дома. Постояла под дождем, промокнув насквозь, и, только пожалев замерзшую мать, пошла за ней. Внутри церкви было тепло, пахло воском и ладаном и казалось, что поют ангелы – местный хор был откровенно хорош. Ксюша заслушалась. А пришла в себя, когда мама тронула за локоть: вздрогнула, оглянулась, поняла, что большинство прихожан разошлись.
– Не знаешь, сегодня еще исповедуют? – вдруг спросила маму, которая от неожиданности засуетилась, побежала узнавать.
Они были не особо верующими, в церковь ходили только пару раз в год по большим праздникам и местные порядки не знали. Но мама быстро вернулась:
– Батюшка сказал, что исповеди и причастия закончились, но если дело важное, в порядке исключения может поговорить.
– Важное. Жди меня здесь.
Ксения заново повязала платок, убрав выбившиеся пряди волос, и подошла к батюшке. У него были добрые глаза, и ей это показалось достаточным основанием довериться. Она честно призналась, что исповедуется впервые, он также честно ответил, что это, конечно, все неправильно, не по порядку, но раз такое дело, готов ее исповедовать.
И Ксюша начала рассказывать. По церковным меркам