Хритар поднял левую руку.
Но ящеры, шипя, распались на ровные куски. Кубиками рассыпались по полу, под растерянным взглядом Хритара.
– Я ведь должен защищать дядю моего аини? – повернулся к нему с серьёзным лицом мальчик. – Или я создан только быть вечным спутником моего аини Кристанрана? Где, кстати, он находится?
– Быстро учишься! – хмыкнул Хритар. – Пойдём!
– Никуда ты не уйдёшь, паскуда!
Стены распались на обломки.
Ящероподобные твари, раз в шесть покрупнее предыдущих, окружили зал, лишившийся стен, в несколько рядов.
Нет, пол стеклянный взорвался осколками, пропуская мечи и лучи…
Извернувшись и тело мальчишки-кианина за собой увлекая, Хритар взлетел в воздух. Перекружился, пряча своё творение от ослепительных красных лучей. Поморщился, когда ему лучом отсекли часть правого уха. Успел пальцы сжать на плече мальчишки.
И двое людей на глазах ящерообразных воинов рассыпались пылью.
***
Прошло несколько недель, супруга Хритара осунулась от волнений, да пробились меж её светлых волос две пряди седины. Она не пыталась ни закрасить их, ни восстановить волосы. Могла, но… не хотела. Ведь боль бывает такой, которую уже никогда не забыть. Душа когда-нибудь стареет. Тело просто верно следует за нею.
А мальчик лежал на операционном столе так же равнодушно и неподвижно, будто пролетело только мгновение.
Он смотрел куда-то перед собой. Но не видел ни прозрачной ограды, ни большого помещения за ней, с более тусклым светом, чем вокруг него. Не видел заплаканную женщину, которая часто приходила и вставала напротив него.
Даже пересаженные синие глаза смотрели куда-то в пространство будто мёртвые.
Иногда он прикрывал глаза, и перед его внутренним взором снова мелькали картины…
Редкие встречи с родителями-учёными, ещё более редкие игры с отцом, мать, которой было обычно не до него…
Редкие встречи с ровесниками…
Роботы, с которыми он пытался играть…
Его кролик, живой кролик…
Кристанран долго слал голограммы то отцу, то матери, чтобы разрешили ему взять какое-нибудь живое существо и держать у него дома. Обещал, что будет заботиться о нём, что будет его выгуливать, что посадит большой сад сам для него на этаже-кладовой.
Много-много ушло голограмм по другим планетам и станциям, где пребывали родители, вместе или по отдельности.
Но наконец отец позволил. И самолично привёз домой белый, пушистый комок с длинными ушами. Сам тогда залюбовался счастливыми глазами сына.
Два года мальчик и кролик были неразлучны. Но кролик зачах от жизни в неволе. Даже сад, вполне большой сад, семнадцать на семнадцать детских шагов, который хозяин посадил для него, не спас живое существо, затосковавшее взаперти и в одиночестве. А пару ему заводить отец с матерью запретили, мол, слишком много возни будет.
Так или иначе, но однажды в полдень кролик заснул спокойным сном. Но даже на следующий