Впрочем, в итоге приход лишили фундаментального права выбора: кто будет нашим духовным отцом? И родилась поговорка, «что ни поп, то и батька». Поэтому здесь, да, надо честно сказать – есть серьезная проблема. Церковь – это институт не модернистский, и у нас не только свой язык, свой календарь, но и сохранились свои феодальные системы внутренних отношений с «черным» налом, с «подарками». Все знают, что эти «подарки» есть, они влияют на то, какие решения и как принимаются.
И среди добрых вещей, замечу, что одна из замечательных инициатив нашего все еще «нового» Патриарха Кирилла – это создание постоянного действующего прото-парламента, Межсоборного присутствия. Такое было только однажды, это период 1915–17 годов, когда готовился Собор, и работали такие комиссии, которые готовили будущие решения Великого собора. Сейчас же решено сделать эту практику постоянной, чтобы подготовку к Собору вел не узкий круг аппаратчиков, бюрократов, а чтобы была публичная дискуссия. Проекты документов выкладываются в Сеть, участникам Собора дают пароли, есть обсуждение и в открытом режиме, и в закрытом режиме. Это серьезно, когда уже не пять человек, а двести человек участвуют в вопросах Церкви.
Взгляд со стороны
Александр Братерский, журналист «Газеты. Ру»
«Внезапно старший взялся за мой крестик. У меня помутнело в глазах. Это отдать я не мог. И не в Боге тут было дело. Как бы память о моей родине был для меня он – серебряный, довольно крупный крест с синей облупившейся кое-где эмалью. «Онли вис май лайф!» – быстро и тихо сказал я по-английски. И закрыл крест рукой. «Это символ моей религии и моей родины», – добавил я. Парень убрал руку».
Эти строчки взяты мной не из самой благочинной книги, а наоборот из хулиганской и даже отвратительной для многих книги Эдуарда Лимонова «Это я – Эдичка». Однако именно эти строки я вспоминаю, когда дотрагиваюсь до нательного крестика у себя на шее.
Для меня дело, конечно, в Боге да и для героя тоже, недаром он говорит это символ «моей религии». Нательный крестик – это единственное, что никогда не дашь отнять, может, только с собственной жизнью. Такое отношение к вере, а себя я считаю верующим хотя и невоцерковленным человеком, сформировалось во мне наверно лет десять назад.
Я был крещен в детстве, крещен неосознанно для себя, но сейчас понимаю, что это крещение было моим спасением. Мне также радостно, что я, обычный советский мальчик, был крещен своими бабушками именно в православной вере, которая мне кажется неотъемлемой частью русской духовности, русской истории и русской культуры. Я не всегда соблюдаю посты и знаю мало молитв, но я знаю что церковь не отвергнет меня, ведь это «Наша Церковь».
Думая об этом, даже нельзя представить себе, какой была бы Россия без своих величественных церквей, проповедей Серафима Саровского и Сергия Радонежского, иконописца Феофана Грека. Странным