С большим интересом слушая равви, он полной грудью ощущал свежесть и привлекательную новизну его учения. Он был уверен, что это несомненно муж Божий, но совершенно иной, чем прежние пророки. Как будто бы и верный закону, но на самом деле отступник от закона, разрушающий старое, строящий новое, удивительно снисходительный к слабым, униженным, заблудшим и грешным, суровый по отношению к сильным и добродетельным фарисеям.
Все это увлекало Иуду, но в то же время заставляло его опасаться последствий, и, несмотря на то, что в душе он был его горячим последователем, Иуда все-таки долгое время тщательно скрывал истинное настроение своей души, сохраняя вид равнодушного зрителя. Но, когда Иисус стал говорить о приближающемся царствии своем и об участии в нем своих учеников, а его, несмотря на его дурную репутацию, не только включил в число ближайших, но даже выделил, назначив хранителем казны, – Иуда понял это царствие вполне материально, увлекся и стал мечтать о таких почестях, о которых раньше не смел и думать и которые теперь казались ему вполне возможными, близкими и верными.
Видя, как увеличивается число последователей учителя, как растут его влияние и значение, Иуда стал верить, что это, может, есть тот предвещаемый, больший чем пророк, которого так страстно призывал униженный народ Израиля, муж мести и суда. Иуда стал верить, что он возьмет в свои руки власть и силу и принудит все народы и языки служить ему…
Ошеломленный и пораженный этой новой мыслью, Иуда отдалился несколько от Иисуса, дабы остаться одному, уяснить свои сомнения и догадки. Для этого он отправился в Иерусалим.
Иуда понимал, что завоевание Галилеи еще ничего не значит, пока Иудея и столица ее Иерусалим – святыня всего народа, твердыня и опора священства – не подчинятся власти Христа, Отправляясь в Иерусалим, Иуда имел в виду еще и такую цель: нащупать почву и там сейчас же начать действовать сообразно с обстоятельствами. В Иерусалиме он скоро убедился, что об Иисусе здесь слыхали весьма смутно и слабо, почти ничего, кроме каких-то глухих известий, выслушиваемых весьма пренебрежительно, как тысячи других подобных слухов, в избытке приносимых со всех концов мира в этот живой, шумный и болтливый город. Встретив скептическое отношение и настроение, Иуда решил действовать крайне осторожно. Всем своим рассказам об Иисусе он стал придавать тон, сообразуясь с настроением окружавших его слушателей: то ревностной веры, то энтузиастического экстаза, а то недоверчивого скептицизма, тщательно скрывая свою личную связь с новым равви.
Среди