– К сегодняшнему ваша история никаким краем, но продолжайте, я любознательный.
– Ты, я вижу, не пьешь, а так, для форсу. – Рогожин кивнул на стакан, который держал сыщик.
Гуров вновь пригубил и поощрительно улыбнулся.
– Да, история занятная. – Рогожин чуть помедлил и продолжал – Ну, мальчонка губу подобрал, вытянул рацию и бу-бу-бу, бу-бу-бу, однако дистанцию принял, ждет, наблюдает, чтобы я какую крамолу из клетки не утащил. Григорий лежит, лапой морду прикрыл, вроде спит, но я-то понимаю, прикидывается хитрец. Подглядывает, интересно ему, смысла, может, и не понимает, а скандал точно чувствует, слышит, как я вздыбился.
Надо пояснить, что в той поездке, уж куда мы тогда двигали, запамятовал, нам администратора со стороны подсунули. Уж сколько звезд у него на погонах было либо партбилет особенный, не знаю, но мужчинка был не наш, не цирковой. Тогда за эти поездки глотку рвали, видно, он кому-то перекусил и устроился. Я Григорию корма подкинул, он лапой пригреб, жует, но из засады не вылазит, любопытный вроде тебя. Он и сейчас слушает и подглядывает.
Первым прибежал наш, этот горлогрыз, и ко мне. Поначалу в голос: «Чего вы себе позволяете? Вы весь коллектив задерживаете. Вам так не пройдет!» Ну а я повернулся и пошел к водителям трейлера чай пить. А с нами ехал коверный, классный мужик. Ему, конечно, самолет полагался, но он сказал, что желает со зверями прокатиться, но, полагаю, трепался, у него просто огромный перегруз был. Но мужик, говорю, классный, заслуженный и умнющий. Он этого бегунка-горлогрыза прихватил и шепнул ему пару слов неласковых. Тут начальник таможни подплыл, глаз с прищуром, щеки на воротнике разложил, дух от него, словно душ из первача принял. «Кто тут от досмотра увиливает?» – «Вот они», – отвечаю и указываю на Григория. «А вы, как понимаю, дрессировщик? – Самогонщик совсем глазки прикрыл, ухмыляется. – И как же вы прославлять Родину собираетесь, если медведя из клетки вывести не способны?» – «Он артист и понимает, где работа, а где просто дурью народ мучается». Я чай допил, из кабины вышел.
Тут администратор мне под мышку забрался, шепчет:
«Михаил Семенович, родненький наш, не губите…»
Я ему локтем поддал, рассказывают, что он сутки слова вымолвить не мог, повернулся к самогонщику и говорю:
«Не верите, пожалуйста, я попробую. Только вы лично отойдите, Григорий ваш дух не принимает, может меня отпихнуть, выскочить, а тогда не только от вас, – помню, я тогда на небо посмотрел, в нем беленькие барашки кудрявились, – от всей вашей таможни мало чего останется. А Григорий стоит куда дороже вашего сарая, так что стрелять в него не посмеете».
Ну, правда, позже выяснилось, что я этого мордоворота недооценил, а тогда он ухмыльнулся широко и отошел спокойненько. Я к Григорию забрался, чую, неспокойный, поднимается,