Такой, что у него заклубился перед глазами дымный чад факелов и метнулись стремительные крылатые тени. Зверолюдям, вооружённым кинжалами и кнутами, привезли на потеху рабынь…
Он рванул в сторону тяжёлую входную занавесь и ныр нул внутрь.
Там посреди ковров на полу тускло рдело кольцо, расползавшееся от опрокинутой жаровни с углями. Гораздо больше света вливалось сквозь дыры, пропоротые в матерчатых стенах. Шестёрка нетерпеливых бунтовщиков, оставив ещё длившееся сражение, рылась в сундуках и вспарывала тюки. А самый нетерпеливый уже вминал в пол девушку, захваченную в шатре.
Будь у Волкодава время хоть немного задуматься, он проклял бы тот день и час, когда впутался в саккаремский мятеж, сдуру понадеявшись, что одни люди могут оказаться лучше других. Однако времени у него не было. Несчастная девчонка извивалась и билась под насильником, запутавшись ногами в цепочке, тянувшейся от кольца на лодыжке к тому самому шесту, увенчанному пятернёй. Она даже не могла больше визжать. Одна широкая лапа зажимала ей рот, другая жадно шарила по её телу, рвала одежду…
Волкодав не пригвоздил скота копьём только потому, что неминуемо убил бы и его жертву. Непонятная сила оторвала хищника от добычи, поставила на ноги и развернула, он успел заметить глаза, светившиеся в потёмках шатра, и в лицо ему, дробя кости, врезался стенобитный таран.
Его дружки, спасённые жадностью, пересилившей похоть, оглянулись и скопом бросились на Волкодава.
Пятеро на одного – счёт очень неравный, но у венна были железные кулаки и привычка драться в темноте и тесноте. Он не стал звать подмогу. Какая подмога? Пятёрка врагов только превратилась бы в десяток. Кругом саккаремцы, люди одного языка, а он – никто и звать никак…
Тем не менее кто-то из строевых Волкодава заметил, как он метнулся в шатёр. Входная полсть снова взлетела. Венн, неплохо видевший в скудном свете, узнал кое-кого из тех, с кем вместе рубился на острие клина. Раздался яростный крик, что-то вроде «Наших бьют!», и драка в шатре пошла с новой силой.
Пока во главе ближников не вломился Фербак и, пытаясь растащить рычащий клубок, не снёс весь шатёр, обрушив в пыль блестящую пятерню.
Проморгавшись и поняв, что всё кончилось, Волкодав увидел на своих кулаках кровь. И правая скула онемела, рассечённая ударом. Девчонка, полуживая от страха, съёжилась на остатках затоптанного ковра. Чуть поодаль распластался насильник. Со спущенными штанами и мужским орудием, приготовленным к бою, но