Пастушка королевского двора. Евгений Маурин

шут, – ледяным тоном возразил Вард, – дерзкий и наглый шут, больше ничего. Но его величество пригасил Мольера прочесть эту комедию, выслушал до конца, много смеялся, умышленно подчеркивал те места, которые и без того ясны в своих наглых выпадах, и в результате пожаловал коменданта высоким званием своего личного камердинера. Тогда остальные камердинеры запротестовали и открыто заявили, что они, родовитые дворяне, считают ниже своего достоинства оправлять королевскую постель вместе с каким-то шутом. Что же сделал его величество? Он освободил Мольера от камердинерства, но в один прекрасный день пригласил его к завтраку, прислуживать за которым заставил всех протестантов-камердинеров!

      – Но это черт знает что такое! – крикнул принц, и в его голосе теперь уже не слышалось ни следа недавней скуки и вялости.

      – То же самое можно сказать и о другой стороне королевской жизни. Представительницы древнейшей аристократии, самые знатные, красивые, умные в изящные дамы отстранены, а милость короля дарится какой-то провинциальной замухрышке. Недавно маркиза Курбетон имела несчастье попасть к королеве Марии Терезе в дурную минуту, и ее величество обошлась с ней очень резко. По обычаям двора маркиза имела право получить в утешение из сумм короля денежное вознаграждение. Однако король вычеркнул имя маркизы из представленного списка, заявив, что у него и так нет денег, но в тот же день он заказал для своей Лавальер умывальный прибор из чистого золота!

      – Да что Курбетон, когда даже меня урезывают самым бессовестным образом! – воскликнул принц.

      – Ну, вот видите? А почему это происходит? Да потому, что от непосредственной близости короля отстранены все те, кто готов служить интересам королевской семьи и коренной придворной аристократии. Мы должны принять против этого свои меры. Все друзья короля, не принадлежащие к коренной аристократии, должны быть устранены всякими доступными нам мерами. Всякая возлюбленная, взятая не из нашей среды, должна уступить место такой, которая использует стою интимную близость к королю в нашу пользу. Тогда брат короля будет пользоваться тем уважением и влиянием, на которые он имеет несомненное право, тогда брат короля не будет лишь каким-то рассыльным при своем августейшем брате, тогда брату короля не надо будет унижаться до займов у ростовщиков. Таким образом, теперь вы, ваше высочество, видите, что задуманное нами дело – не простая придворная интрига, продиктованная чувством ревности или мелкой злобы, а акт самообороны коренной придворной аристократии, ограждающей себя и королевскую семью – следовательно, также и ваше высочество – от опасности потерять всякое значение и быть униженными ради какого-то сброда!

      – Да, это действительно серьезное и нужное дело, – задумчиво произнес королевский брат.

      – Теперь другая сторона дела, – снова заговорил Вард. – Вашему высочеству известно, что благодаря родственным связям правителей обеих стран отношения Франции и Англии не оставляли желать ничего лучшего. Прошлые недоразумения забыты,