К несчастью для флибустьеров, франко-британский кондоминиум на Сент-Кристофере начал действовать испанцам на нервы, и весной 1630 года перед островом появилась мощная эскадра из 49 кораблей, в том числе 35 галионов. Командующий адмирал Фадрике де Толедо велел передать, что у французов и англичан есть неделя, чтобы убраться с острова, в противном случае они будут уничтожены огнем корабельной артиллерии. Сопротивляться такой армаде – об этом не могло быть и речи.
Ультиматум подорвал моральный дух колонистов. Перспектива переезжать и осваивать новые земли, заново строить жилища и распахивать плантации показалась многим англичанам и французам столь тяжкой, что они предпочли вернуться в Европу. Однако восемьдесят человек из числа самых отчаянных, которых никак не манил добрый старый континент, где у них были счеты с правосудием, сплотились вокруг д’Эснамбюка. Тот повернул паруса на остров Тортуга, на котором в прошлом им не раз случалось бывать.
Вздымаясь над пронзительно-голубым морем, Тортуга казалась спящей под солнцем черепахой. Колумб окрестил этот остров Черепахой из-за его формы, напоминавшей издали гигантскую черепаху, повернутую головой на запад, маленьким хвостиком на восток. Если бы великому открывателю довелось подойти ближе, он был бы наверняка очарован нежной прелестью этой земли и вполне мог бы назвать остров Изумрудом или Парадисом (Раем).
Да, глядя на его южный берег, вы бы согласились, что природа немало постаралась над этим созданием: террасы поднимались к вершине уступами, и на них сменяли друг друга купы пальм, манценилл, фиговых и банановых деревьев; здесь росли, несмотря на относительную узость острова (восемь лье[7] в длину и лишь два в ширину), крупные деревья, целые леса, напоминающие красотой Корсику.
Правда, там не было ни одной настоящей речки, а лишь многочисленные ключи, но деревья возникали повсюду, словно по мановению волшебной палочки. Так, северная часть Тортуги представляла собой сплошное нагромождение скальных круч, а между тем именно там высились самые большие деревья, чьи густые кроны прикрывали от жгучего солнца панцирь Черепахи. В листве свистели и щебетали пестрые птахи.
Никто не упоминает, был ли этот остров обитаем во времена, когда его заметил Колумб; вполне возможно, какие-то индейцы жили там, без особых трудов добывая себе пропитание благодаря поразительно плодородной почве и обильным дарам океана. Туземцам не надо было даже выходить в море: достаточно было собирать лангустов, коими кишели в отлив отмели, либо просто ждать, растянувшись на песке, когда на берег выползут крупные крабы, – жаренные на углях, они не имеют равных себе по вкусу