щекотит клочок на притворе,
и он шелестит, как притвора,
но сам рвётся вверх.
Подглядывать в яркую щель
забавно и капельку страшно
(как в детстве, мечтая быть старше).
Тропинка в плюще
там вьётся в загадочный мир,
где тоже есть путь вверх, и тоже
он кем-нибудь не подытожен…
Но руку сними
с дверной ручки. Детство уже —
не повод подсматривать. Значит
у щели иная задача.
Клочок в вираже
взлетел и куда-то исчез…
Хлопок сзади был очень громким,
и мир впереди стал огромным…
зачем?
Материальный идеализм
Когда есть шанс побыть лунатиком,
устав от остальных проблем,
рождаются на свет романтики,
у тайны отбирая хлеб.
Они, как выстрел из травматики,
опасны в уличном бою
горящим взглядом, симптоматикой
походов к птице Гамаюн.
Возможность – вот и вся их тактика,
а майский ливень – суть побед,
их много даже в математике
хотя не в ней тут дело, нет…
Но стоит бросить их, и нате-ка, —
на что похож воздушный шар
без воздуха?
Заплаток свастика
в душе.
И больше ни шиша.
Расплатой – будни.
Серой мантией
торговка-жизнь пригнёт плечо.
Куда деваются романтики
когда узнают, что почём?
Медведи и утка
Из меня хреновый проповедник,
непонятный, сложный и туманный,
так как не читал я Аюрведы,
да и не торчу от Харе Рамы.
Что поделать: жизнь гораздо проще
в смысле поиска обоснований.
Утка, на воде оставив росчерк,
написала всё, что будет с нами:
это – и движение, и точка,
и бесследность вечного покоя….
(Стоит покормить её за очень
точный стих про «жизнь, что ты такое»).
Набережная ещё пустынна,
слушателей – каменных медведей,
понимая, веселю, настырный,
тихий неумеха-проповедник.
«Пацифист»
Я пацифист, но гуттаперчив,
а прочие идут садами:
кто не летит врагам навстречу,
того они находят сами.
Кто, пусть сквозь страх, но наступает,
и есть храбрец.
Да. Трус умнее:
жить – стайер,
хата не пустая…
Но может я так не сумею?
В камышах
Запахло вздохнувшей землёй,
весной характерно запахло,
и трактором в выхлопе пахот,
вкус дней изумрудно зелён.
Вздохну позабыто по-майски —
как душу в любви постирал!
Приходит на ум Пастернак,
Басё – всё для снятия маски.
На дне призадумался язь:
пора ли всплывать, не пора ли…
Возьмём по сто