– Да, – Аркадий сосредоточенно жевал, – недавно. Видишь ли, Церера – в общем-то не моя тема. Я занимаюсь астероидами, а если точнее – то поясом Койпера. Но я включил Цереру в мой план исследований, не помешает. Подвернулось место очень удачно, у нас должна была лететь одна сотрудница, но не смогла.
– В Систему попасть не так-то просто, – согласился я, – желающих много.
– Именно! – Аркадий вытянул длинный указательный палец, – А у меня, понимаешь, вопрос стоит так, что я могу занять пост директора Пражского Астроцентра. То есть должность почти у меня в кармане… Но у нас же как? Партию упразднили, а порядки остались старые: ни на какую должность не попадешь, пока, так сказать, не докажешь делом. А под делом что понимается? Не организационный талант, не научный, не конкретные заслуги в своей работе – а какие-то дурацкие подвиги, в нашем случае полевая работа в Системе. Так сложилось, когда на Земле было много дыр – восстанавливать хозяйство, спасать природу, строить поселки и фабрики, людей обеспечивать и так далее. А сейчас-то зачем? Непонятно. Но факт остается фактом: хочешь стать директором – поработай в Системе, а тут как раз это место образовалось. Я сюда на год и устроился.
– Вот оно как, – пробормотал я, – Выходит, Церера тебя не так уж интересует.
– Ну почему. Тоже работа. Тоже какие-то измерения, результаты. И в моей работе использую, и другим пригодится.
– Ты, выходит, в Праге живешь?
– Да. Вырос в России, живу сейчас в Праге. Красивый город, и не так уж пострадал. Восстановили его хорошо. Ну а теперь, Стас, твоя очередь – давно на Церере?
– Полтора года. В принципе, договор у меня на два, а там будет видно.
– Романтики захотелось? – понимающе усмехнулся Аркадий.
– Романтики? – я пожал плечами, – Не знаю. То есть, конечно, интересно. Космос, вакуум, небо черное. Первые две недели интересно. Но с точки зрения работы… Я работал в пансионате для инвалидов, потом в Патруле. Вот это настоящая работа. В пансионате у нас были инвалиды, глубокие старики, с военными травмами, с редкими заболеваниями. Все психически нестабильные. В Патруле – там постоянно напряг, часто травмы, аварии, тяжелые заболевания, смерти. И там, и там была работа такая, что не продохнешь, постоянно голова и руки заняты, выматываешься, как собака – но интересно. Для нас романтика вот такая. А здесь… ну что здесь для салвера в самом деле? Рутины, проверки, изредка травмы. Все здоровы. Все работают.
– А чего же ты не вернешься?
– Да так. Не хочется что-то, – буркнул я, – Не знаю, что на Земле делать.
Желтые тигриные глаза глянули проницательно.
– Личные дела?
– Да, – согласился я, – и это тоже.
– Ладно, забудь, – он допил свой лимонад, аккуратно стукнул днищем стакана, – Стас, если не секрет, тебе сколько лет?
– Двадцать восемь.
– Стас, я вот