Что даже коренья вгрызаются в камень,
И если бы мир не объят был Эфиром,
Как будто плацентой младенец в утробе,
Давно человек всё и вся бы угробил.
Корни, грунты, перевои лихие,
Норов на нрав. На стихию стихия…
***
Думал рыбак, а его жена
Думала вслед ему:
«Куда не глядишь – война…
Злобные потому.
Четыре стихии бьются.
Волны гасят огни.
Ветер слизнёт, как с блюдца,
Семена со стерни.
Семена прорастают в камне.
Камень гнобит семена.
Но эта – меж всеми – война мне,
По крайней мере, ясна.
Неясен – Эфир… кто такой он?
Таится он почему?
Гневен? Или покоен?
Не говорит никому…»
Но вскинул глаза отважно,
Золотокудр, как свет,
И крикнул Эфиру бражно
Внук рыбака, поэт:
– «Я кончу гнилую пьянку,
Я перейду на кефир!..
Но для чего несознанку
Крутишь с нами, Эфир?..»
И был отголосок поэту,
Словно очнулись льды
И полетел по свету
Снег из-под бороды:
– «А кто ты таков?.. Поди ты,
Проспись во своих кустах…
Ишь, не хватало пииты
В наших больших местах!
Наши места – пустыня,
Здесь не до грёз, простак,
Блага хотишь…
Благостыня
Не осенит за так.
Не укорю в обмане,
Правдой не накажу,
Но – слышал струну в тумане? —
На струну посажу!
Я не служитель в рясе,
Не суд тебе, не палач,
Пой, мяучь, придуряйся,
Вытягивайся и плачь,
Здесь ни к чему твой пафос,
Не вопрошай ко мне,
Неполномочен хаос
Шуметь «на ты» тишине»…»
– «А как же мне быть, скажи мне,
Ответь, как же быть всем нам?
Так хочется быть не чужими
Стихиям и временам!..»
– «Вот-вот, – временам и брашнам,
Где рубитесь вперекрест,
А вечность – по долам страшным.
Она не из ваших мест.
Да вам не взнуздать и сушу,
Где заварили содом.
А вы поглядите – в душу.
И – друг на друга, потом.
Однажды, не портя крови,
Договоритесь впредь
Однажды возлечь на кровли
И –