– Ты не понимаешь, – горячо воскликнул Суппилулиума. – Если бы я подоспел вовремя, то погиб, как герой, как мой брат, подобно великим сыновьям Хатти. Наши души были бы чисты перед Богами. А что теперь? Мое имя опозорено навеки! – не унимался юноша.
Вдруг великан прислушался.
– Или я схожу с ума, или слышу голоса погибших душ, стремящихся к небу.
– О чем ты? – не понял Суппилулиума.
– Кто-то поет, – несмело повторил Цула.
Суппилулиума напряг слух.
– Слышу! Поют гимн Богу Солнца. Душам умерших не дозволено петь этот гимн. Солнце восхваляют только живые.
– Мавзолей Лабарны! – сообразил Цула.
Они обогнули развалины халентувы и оказались перед усыпальницей древнейшего правителя Хатти, божественного Лабарны. Высокие стены, сложенные из неотесанного камня на известняковом растворе, остались целыми. Под ними лежало множество каскийцев. Валялись изломанные штурмовые лестницы. Самшитовые ворота носили следы ударов тараном, но не поддались. За стенами на древнем хеттском языке охрипшие голоса вдохновенно восхваляли Бога Солнца:
Небесный Бог Солнца, мой господин, пастырь человечества!
Ты встаешь, Бог Солнца, из моря и восходишь на небо.
О Небесный Бог Солнца, мой господин, каждый день ты вершишь
Суд над человеком, свиньей, собакой и над зверем диким.
Ты вдохновенный вершитель справедливости и неутомим в своем судилище15.
По нестройному пению можно было сразу догадаться, что гимн исполняли не жрецы. Заслышав шаги, поющие смолкли. Над выщербленными стенами показались хмурые настороженные лица.
– Кто такие? Не подходи близко! – раздался грозный оклик.
– Носитель жезла Бога Грозы, Суппилулиума, брат великого лабарны Арнуванды.
Загрохотал засов. Заскрипели ворота. Перед Суппилулиумой предстали человек двадцать измученных людей: почти без одежды, лица перепачканы сажей. На некоторых еще держались кожаные доспехи, изрядно посеченные в бою. Вперед всех, слегка шатаясь, вышел крепкий воин. Его обнаженный торс сплошь покрывали раны. Бурыми пятнами на холщевой рваной андули запеклась кровь. Вьющиеся черные волосы слиплись на лбу. В правой руке он сжимал короткий бронзовый меч. Воин встал на одно колено, как положено мешедю16 перед носителем священного жезла Бога Грозы и хрипло произнес:
– Приветствуем тебя, носитель жезла.
– Как имя твое. – Суппилулиума вглядывался в чумазое лицо, поросшее густой спутанной бородой, но никак не мог вспомнить, кто перед ним.
– Я старший над мешедями лабарны Арнуванды. Мое имя Фазарука.
– Неужели – ты! – обрадовался юноша. – Поднимись немедленно! Ты – герой! Это я должен встать перед тобой на колени. Ты не позволил врагу осквернить мавзолей Лабарны.
– Со мной еще два десятка отважных защитников.