– Я увидела. Человек видит своими качествами, и я увидела своими. Ин-ту…
– Не надо про это. Говорите общими словами.
– Мышь, лень. Ие.
– Ие?..
– Я же рассказала про узел. И шипит. Вы дадите мне билетик?
– Зеленый билетик?
– Он самый.
– Тот, на котором портрет человека?
– Конечно, такой билетик.
– Я вам дам. Но сначала опишите этот узел.
– Это был узел такой… То есть, он не шипел, а шипит. Как имя предмета или собственное. Узел и шипит. Понимаете? Что-то новое образовалось, вылезло, больше не знаю, как и сказать.
– Но оно плотное?
– Оно из каких-то сил. Я сначала подумала: может, это бог материализовался? Ну, знаете, люди думали столько лет об одном и том же, а потом возникли вот такие узлы и торчат около окон…
– А потом что?
– Стала сомневаться, конечно, решила его потрогать… Не как бога, но чтобы понять, из чего оно состоит. Так я вытянула руку, но его нельзя было потрогать. Его можно было просмотреть, и я просмотрела. А ещё речь… Оказалось возможным его проговорить.
– Вы храбрая.
– Я храбрая. Проговорила «узел и шипит». То, что в голову первое пришло.
– Странное имя.
– Растерялась…
– И где оно сейчас?
– Этого не могу сказать. Я проговорила, и оно исчезло. Ну, как бы засосалось в слова, и ему необязательно стало быть видимым.
– То есть, сейчас оно хранится в том словосочетании, которое вы всё время произносите?
– Вот именно.
– И вы понимаете, что после того, как я дам вам зеленый билетик, и вы подпишите договор, вы не сможете это никогда повторить? Ни-ког-да. Если вы ещё раз скажете это, вас будут судить, как преступницу.
– Зачем вы так?
– Я должен вас предупредить, потому что это обязательное правило. Раньше было ограничение типа «всуе», но теперь мы требуем полного молчания.
– Ладно, я поняла.
– Хорошо. Тогда спасибо за информацию, распишитесь, ещё раз… И держите ваш зеленый билет.
– Вот же, настоящий зеленый!
– Билет. Только вы осторожнее там с ин-ту…
– Я знаю, знаю.
Приёмщик аккуратно сложил бумаги – два комплекта, первый убрал в шкаф, второй поместил в конверт и отдал женщине, потом вежливое лицо и собирался её провожать до одной из дверей, привстал уже, но она так нервно его остановила.
– У меня ещё один вопрос, простите… И ещё раз простите, это, конечно, не моё дело, но я должна спросить, чтобы мне потом всю жизнь продержаться в этом молчании, я должна сейчас узнать: что вы с ними делаете, с этими штуками, которые просачиваются? В этом многослойном пространстве так сложно контролировать…
– На это я не могу вам ответить.
– Что-то секретное. Так я и думала. У вас тут густота кромешная, и ни одного растения даже, хоть бы цветочек в горшке или деревце… Они же как в тюрьме тут, бедненькие такие, а может, это щенки или дети, и не могут сами себя защитить, не могут вырваться из слов, которыми названы… Жалко их, до чего