Секретная предыстория 1937 года. Сталин против «красных олигархов». Сергей Цыркун

взять власть полностью в свои руки. Примериваясь к роли монарха, он любил показывать дистанцию между собою и остальными коммунистическими вождями. Мог посреди заседания Политбюро (а они в то время происходили в его кремлевском кабинете) внезапно повернуться и уйти в спальню[56]. Поэт О. Э. Мандельштам, в 1918 г. гостивший в кремлевской квартире ленинского секретаря и по совместительству заведующего Информбюро ВЦИКа Николая Горбунова[57], удивлялся тому, что советских вельмож обслуживает прежняя царская прислуга, и какой-то напыщенный старорежимный лакей торжественно объявлял, что сейчас сам Троцкий «выйдут кушать кофе»[58]. Впрочем, с не меньшей торжественностью главу Реввоенсовета чествовали и за пределами столицы: «Встречали, как царя»[59].

      Партийная большевистская масса преклонялась перед ним как своим кумиром. «Женщина русской революции» Лариса Рейснер – дочь правоведа М. А. Рейснера, который в свое время предлагал Жандармскому управлению свои услуги в качестве осведомителя, получил отказ и от досады примкнул к большевикам, убедив Ленина полностью отменить законодательство и заменить его доктриною «революционного правосознания» [60] – написавшая о большевистском режиме апологетическую книгу «Уголь, железо и живые люди», выразила отношение коммунистов той эпохи к Троцкому такими словами: «С Троцким – умереть в бою, выпустив последнюю пулю, в упоении не чувствуя ран, с Троцким – святой пафос борьбы, слова и жесты, напоминающие лучшие страницы Великой Французской революции». Восторженная беллетристка достигла такого градуса восхищения своим кумиром, что захотела забеременеть от него и всерьез просила своего любовника Радека о содействии в этом деле[61]. Она была, может быть, наиболее эксцентричной в своих симпатиях к Троцкому, но эти симпатии в то время владели умами и душами миллионов коммунистов как в Советской России, так и за ее пределами.

      Вслед за отходом Ленина от дел возвеличивание Троцкого превзошло все мыслимые пределы, вызывая завистливое раздражение и опасение прочих членов Политбюро. После истории с арестом Мясникова партийные вожди стали всерьез бояться единоличной диктатуры. Ведь во время Гражданской войны Троцкий попросту расстреливал неугодных ему военачальников. Демон революции, одержимый идеями военного коммунизма, мечтал перестроить все по военному образцу, загнав население страны в трудармии. Когда весною 1918 г. Совнарком переезжал из Петрограда в Москву, Троцкий, случайно услышав, как один из охранников Ленина предложил взорвать весь город, в восторге воскликнул: «Вот это настоящее отношение к культуре!» и даже через 7 лет ставил всем этого охранника в пример. До войны ему пришлось жить не слишком богато и одно время служить внештатным агентом венской полиции за 300 крон в месяц[62]. Зато теперь он преисполнился спеси и высокомерия.

      Советский дипломат А. Д. Нагловский, полпред Советской России в Италии, такими словами описывает