И действительно, во время полуночной службы на меня снизошло откровение. В девять вечера послушницы Дартфорда, получив приказ спать, обычно уже лежат в постели, но мои глаза в ту ночь так и не сомкнулись. Я была сама не своя. Вместе с другими прошла в церковь, и вот между «Отче наш» и «Аве, Мария» меня вдруг осенило. Все мои сомнения, страхи и беспокойства рассеялись, я словно бы стояла в водопаде и меня омывали его чистейшие струи. Решено: я отправлюсь на Смитфилд. Все будет хорошо. Я подняла руки, повернула ладони к алтарю, щеки мои покрылись слезами благодарности.
Когда мы поднимались по лестнице в свои спальни, чтобы поспать несколько часов перед лаудами[5], сестра Кристина, старшая послушница, строгим шепотом спросила меня:
– На вас что, снизошло божественное откровение? Судя по вашему виду, так оно и случилось.
– Пожалуй, – осторожно ответила я.
– Я буду молиться, чтобы и мне была ниспослана такая же благодать, – сказала сестра Кристина сердитым голосом.
Она была исключительно благочестива и иногда даже носила власяницу под хабитом послушницы, хотя начальство этого и не одобряло. Послушницы по правилам не должны были стремиться к усмирению плоти. Считалось, что мы еще не готовы к этому.
Сестра Винифред, которая дала обет за три месяца до меня, сжала мою руку.
– Я рада за вас, – сказала она своим приятным, мелодичным голосом.
В ночь перед казнью Маргарет я спала, но не больше часа. В густой темноте нашей послушнической спальни я надела кертл, который был на мне, когда отец прошлой осенью привез меня в Дартфорд. Затем спустилась по лестнице и прокралась на кухню. Я знала, что запор на одном из окон сломан. Выбравшись через это окно, я побежала по монастырской земле: через сарай, мимо спящего конюха, потом проскользнула в дверь. Больше всего я боялась, что меня обнаружит привратник, а потому, не рискнув приближаться к выходу, перебралась через стену, окружавшую монастырь, в самом невысоком ее месте. Поднялась по склону, чувствуя ногами сырую траву, и вышла на тропинку, ведущую через лес к главной дороге.
На тропинке под деревьями стояла почти полная темнота: луна в ту ночь пряталась за тучами. Я слышала только песни ночных существ. Мое присутствие не пугало их. Вернее, я словно проходила через ряды поющего вразнобой хора – кузнечики и другие звонкоголосые насекомые исполняли партии сопрано, а совы и жабы подтягивали им басом. Их веселая серенада не доставила мне удовольствия: я ни на минуту не забывала, куда направляюсь. Понимаю, что это покажется вам нелепым, но у меня возникло совершенно абсурдное ощущение, будто лесные жители насмехаются надо мной. Наконец я добралась до главной дороги и порадовалась тому, что к этому времени небо на востоке начало светлеть. Вскоре назойливый ночной хор смолкнет.
За пару сережек, которые он со звоном опустил к себе в карман, сонный смотритель пристани Хелдж-Хаус помог мне сесть в лодку,