Отголосок: от погибшего деда до умершего. Лариса Денисенко

ком идет речь?» Я вспомнила. Франц был приятелем Дерека. Красивый журналист, который писал патриотические стихи и вел историческую колонку в одном из еженедельников. Он был красив чрезвычайно, большинство людей это безоговорочно признавало. Манфред тоже его знал, и после того, как Франц без надлежащего уважения отозвался о его проекте мемориального комплекса («Фундамент памятника, созданный Манфредом фон Вайхелем, напоминает мне малахитовую шкатулку со странным земноводноподобным орнаментом, когда на это смотришь – начинает казаться, что вот-вот оттуда выпрыгнут веселые ящерицы и забросают всех жертвенными хвостами»), сказал, что не понимает, зачем мужчине, столь красивому, как Франц, выставлять напоказ свое невежество лишь потому, что ему, видите ли, взбрело в голову, что у него есть журналистские способности. «Лучше бы рекламировал трусы, чем разглагольствовать об искусстве».

      «Да, я помню Франца. Он как-то зацепил Манфреда. Манфред тогда в нескольких экземплярах того номера еженедельника приписал к его фамилии через дефис какое-то глумливое словцо. Он продолжил бы дописывать, если бы его не побил аптекарь. Еще я помню песню о Дунае, которую написал Франц. «Течет река средь стран – могущественный, благодатный джин». Манфред говорит, что это песня пропойцы». Наташа засмеялась. «Я не читала его стихов. Но колонка мне нравится. Кроме того, у него много связей с людьми, занимающимися военными расследованиями. Он может помочь. Возьмешь его мейл?»

      Мейл я записала в блокнот. И подумала, что мне стоит завести отдельный блокнот, посвященный деду. Нелепо помещать деда среди моих преподавательских дел, расписаний занятий, тем и координат центра по пилатесу.

      Каждый раз, когда я общалась с Наташей по телефону, ни она, ни я даже не упоминали о Дереке, хотя он был единственным, что нас связывало. «Я знаю, что такое потерять покой из-за деда, – сказала Наташа. – Моего обвиняли в пособничестве немцам. А я решила доказать, что они ошибаются, эти грязные обвинения не касаются моего деда. И доказала». Я ее поблагодарила, Наташа попросила, чтобы я держала ее в курсе дел. Я пообещала.

      На часах почти четыре, пора выгуливать Тролля. Я о нем чуть не забыла. Наши считали, что Тролля разбаловала Бриг. Поскольку она не работает, детей у нее нет, к домашним делам она равнодушна, а выставки, спектакли и показы мод чаще всего бывают по вечерам, она приучила Тролля выгуливаться по нескольку раз на день. Он был бы оболтусом, если бы отказывался. А оболтусом Тролль не был. Бриг каждый день гуляла с несколькими молодыми мамочками с колясками и всякий раз радовалась тому, что у нее – собачка, а не ребеночек. «Тролль на меня не срыгивает и не писает, и между ягодицами ему протирать не нужно», – как-то она сообщила нам об этих преимуществах Тролля. «И сиськи твои он не сосет, и на памперсы тратиться не надо», – тихо пробурчал Манфред, так, чтобы она его не услышала. На месте Манфреда, если он действительно хочет наследника, я бы попросила ее меньше с ними общаться.

      Я вышла из синагоги, снова зазвонил