Как контраст той жизни, которую вели мои родители, передо мной были примеры другой, как мне казалалось, более совершенной. Образ жизни отца моей мамы завораживал меня. Он пил всю жизнь и при этом не болел похмельем и всегда был работоспоспособен, чем очень гордился. Однако конец его, который был явлен мне в вещем сне, был не столь вдохновляющим: его заживо съел церроз печени, и я до сих пор помню истощавшее тело деда с трсясущимися иссохщимися от болезни руками, протянутыми ко мне с мольбой дать ему ножницы, чтобы он мог вскрыть себе вены, так как терпеть боль от разлагающейся заживо печени у него не было уже сил. Я тогда учился в шестом классе. К сожалению, образ жизни деда с образом его постепенного ужасно болезненного умирания я никак тогда не связал. У меня всё равно тогда перед глазами стояли образы весёлых застолий родственников по тем или иным поводам. Такого никогда не было в моей семье. И мне казалось, что моя семья в этом отношении ущербна. У меня было романтическое отношение к красивой стороне фактического пьянства и разврата души и тела. Запретный плод всегда кажется слаще, чем он есть на самом деле.
Однако я был очарован тем, как живут другие семьи. У них были гости, которых никогда не было в моей семье. А гостеприимство мне тогда казалось неразрывно связанным с культурой потребления алкоголя. У меня постепенно сложилось стойкое эстетическое восхищение образом жизни в кругу людей, которые гостеприимны, веселы и умеют пить так, чтобы жизнь была еще лучше и веселей. Этот образ полностью не соотвествавал тому, как жила моя семья: ни алкоголя, ни застолий, ни друзей семьи. Полностью трезвая замкнутая жизнь людей, которые на самом деле знали истинную цену моих иллюзий. Но прививка от романтизма мне привита не была. Абсолютная правда в том, что со мной никто и никогда не вёл вообще никаких бесед. В том числе и воспитательных. Так уже сложилось исторически, но я рос и формировался в абсолютном одиночестве, которым никогда на самом деле не тяготился, так как мой мир, в том числе и внутренний, был всё-таки достаточно насыщен различными интересами, которые скрашивали мою странную жизнь.
Ещё одно интересное обстоятельство. Очень скромный во всём образ жизни, который вела моя семья, у меня в итоге связался с тем, что в моей семье отсуствовала культура распития спиртных напитков и сопутствуюещего с ней гостеприимства. Мой наивный романтизм очаровался именно понятием культура, которое само по себе несёт в себе элемент возвышенности, который по непонятным мне тогда причинам был почему-то недоступен моей семье. У меня постепенно сложился комплекс неполноценности касательно моих родителей. Не скажу, чтобы мне было стыдно за них, но чувство неловкости своей такой трезвой исключительности из общей картины мироздания я испытывал точно. По крайне мере, это достаточно близко «по запаху» к тому, что я тогда осязал.
В шестом классе я увидел впервые, что такое присуствие алкоголя в моей семье. Но я опять сделал неправильный вывод. А вывод