– Так, может, мне теперь старым богам молиться?
– Ну, во-первых не старым, а родным богам, а во-вторых, славяне не молятся своим богам, они славят Правь – верхний божественный лучезарный мир, поэтому и называются православными или просто славянами. Ты думаешь эти, ну, которые в погосте живут, они почитай все крещеные, персты на лоб кладут, в церковь к греку ходят, они в родных богов не верят? Верят, еще и как. Втихомолку в лес на капище бегают, требы носят. Так и живут. Так почитай все в Ольгином княжестве живут. И скажу тебе, не таясь, будут жить до тех пор, пока русы в церквах греков не сменят, да мало того, пока молитвы эти новые жрецы белого бога на единый для всех славян язык не переложат да не выучат наизусть. А то ведь срам один, чужаки душами верховодят. Тьфу! Верить или не верить, это только твой выбор. Хочу лишь сказать, жизнь твоя будет длинной, но легко тебе ее не прожить. Предстоит тебе умереть в бою, а потом возродиться снова. Да! Открою имя твое, исконно славянское – Влесослав.
– И с чего ты взяла, старая женщина, что есть у меня такое имя?
От бабкиных умозаключений, ее настойчивых повествований относительно всей этой изотерической лабуды, касаемой непосредственно его, Ищенко изнутри стало корежить.
– Покровитель у тебя сильный, на него рассчитывать можешь всегда. Это он тебя через переход допустил, иной бы не прошел. На левой лопатке ты его знаком помечен, будто медведь лапой ударил, отсюда и имя твое настоящее.
Левая лопатка лейтенанта действительно помечена шрамом, так сказать приветом из детства, но в вольной трактовке старухи нашлось шраму другое объяснение. Долго прожила, чего с нее взять, из ума выжила. Спросил, чтоб не расстраивать старушку:
– Кто?
– Сам Велес, бог света, мудрости и богатства. Ты с ним еще повстречаешься, я это видела.
– Стоп! Я не хочу знать, что ждет меня впереди.
– Это твое право. Я тебя больше не держу, боярин, дорогу назад найдешь без труда.
– Тогда прощай, бабуся. Спасибо за приют, за ласку.
– Ну, за порог-то я тебя провожу.
Только вышли за порог, как бабка ухватила Андрюху за руку. Откуда у старухи столько сил и руки как клещи? Аж дух захватило, не заметил, как оказался на коленях перед старческой грудью.
– Должок-то я тебе не возвернула, онучек! Всем, чем могу, отведу от тебя силу темную.
Андрей скорее почувствовал, чем натурально ощутил бабкины руки у себя на голове. Две ласковые, словно родные, руки легли на отросший волос, покрыв пальцами затылок. Слова заговора он слышал как бы со стороны, будто ветер, срывая их с губ ведуньи, тут же уносил в небо.
– Ой, ты, Свет, Белсвет, коего краше нет. Ты по небу Дажбогово коло красно солнышко прокати, от онука Даждьбожего Влесослава напрасну гибель отведи: во доме, во поле, во стезе-дороге, во морской глубине,