Видел ли он это, когда заносил ее в квартиру и в ее комнату? Не раздел, да. Но… Только ли, поэтому? Потому же, почему не хотела «открываться» она и раздеваться! Или еще и потому, что он знает, так как все видел. И просто, не хотел… «Мараться» и «грязниться» об нее!
Она никогда не видела его обнаженным, хотя бы по пояс. И не была уверена, в наличии «знаков», «тех» или «иных». Да и каких либо! «Определивших» бы его, как… Демона!
Но на ней-то, они были. Были на Владе и… Никите. Но, что такое, парни. Тем более, его парни, к которым он привык. Его же «сыновья»! И девочка. Девушка! «Дочь»! Которая, ко всему, и по «большей части», ангел! Которой, и которому, запрещено «такое» и «не такое»! «Подобное» и «не подобное». Все, что «очернило» бы ее, как… «Светлячка». «Отемнило» б его! Вполне, уместно!
Он же будет, наверняка, в ярости. Не столько, из-за самого «рисунка», сколько из-за его нанесения и… «Насильственного», не стоит забывать! О роли «его», в ее жизни и о том, куда она может «покатиться». Стоит ей, только выдвинуть предположение. О схожести всего «этого», с теми самыми статьями. С которых она, так и не «слезла», а еще… Держит в «закладках»!
«Думающая и молчащая»! Не худший ли «микс»? Учитывая, что она, вполне, могла думать и «в правильном направлении». Но и ничего не предпринимать, опять! Подвергать себя, и всех, опасности, снова! Но вместо этого, она думает о том, в каком состоянии. Точнее – «не состоянии». Будет находиться Александр.
И как ей этого не хочется, чтобы он был в горести. В горечи и отвращении. А после… В ярости! В «жгучей» и «сжигающей». Равно, как «холодящей» и «замораживающей», все и вся.
Тут, девушка вспомнила и про Женю, который так похож на Александра в «этом». Именно, в «этом». Где, если бы он сам убил всех врачей, причинивших боль его, только рожденному и новорожденному, малышу. Исключительно, для дыхания и жизни. Но какая разница? Если рядом, он. Отец! И видит «так», как видит. Как хочет видеть, лишь он. И головы, там явно никому было не сносить! А Александр…
Дело, не только в ее первых «шагах» в детстве и в рисовании. Где она «мазала все», кроме холста. И в основном же, себя. А где она падала и получала синяки или ранку. Сама! Он же, был готов деревья жечь, с их ветвями и корнями. Посмевшие попасться ей на бегу и «покуситься» на его «бриллиант». И вот, она ирония. «Покусились»! Сейчас и теперь! Теперь и навсегда! Вряд ли бы, Роза затевала это, чтобы, после благополучно и под шумок, «снять». Быстрее, чем хотела бы того она или сама София.
– Мне не нравятся эмоции, «сменяющие» друг друга, на твоем лице. И в твоих глазах, – сузил глаза Александр. – Как и чувства, что заставляют тебя сейчас, мелко дрожать и сжиматься. До, почти, неслышимого стука сердца и замедлившегося тока крови! Но я не лезу в твою голову, потому… И только, потому, что знаю. Просто, знаю! А со всем «этим», еще и убедился в «этом». Ты меня убедила! Как и в том, что придет время и ты мне все сама расскажешь. Все! Не сейчас, так позже. Но сейчас же, я спрошу. Точнее… Попрошу, только об одном!
– О