– И опять, ты… – «извивалась» под ним брюнетка, не даваясь: ни телом, ни головой. Ни разумом, ни душой. Хотя тут, как посмотреть. – Ты «перерешаешь»!
– Снова! «Дурной пример – заразителен», да? Обстановки и окружения! И стоило до «такого» тянуть, м? – усмехнулся Егор, оглаживая большим пальцем правой руки кожу ее подбородка. Удерживая брыкающуюся девушку своим телом, без особого труда. – Стоило «доводить»?! Почему раньше, так не «отбивалась» и не «сопротивлялась»?
– Хочешь сказать, что при ином «раскладе» и «развитии», событий? Развитии «сюжета»! Где бы я раньше дала тебе «отпор» и не терпела… До «такого», а именно «этого», не дошло бы?!
– Кто тебе такую глупость сказал? – округлил глаза Егор. – Дошло бы! Но опять же, раньше! И не раз бы, еще «доходило». Не «ныкались» бы по диванам и кухням, как сейчас например. Это, уж точно!
– А, то есть не «ныкаясь», да? – не унималась девушка, теряясь краснея и почти выдыхаясь, но все еще крутясь, как уж на сковородке. – Не «скрываясь», вообще! Совсем?!
– Не там и не в них. В моей комнате, например! Прекращай! – прижался к ее лбу, лбом Егор, смотря в глаза. – Иначе я найду остатки муки и «дообваляю» тебя в ней, окончательно. После чего, засуну тебя в печь! Поверь, хуже от этого не станет. А только, лучше и еще вкуснее. Даже, название есть. «Принцесса!». Пирожки: «принц…».
– Не называй меня «так»! – фыркнула девушка и отвела взгляд в сторону.
– На меня!
Без какого-либо желания, но все-таки подчинившись. Боясь, до последнего, увидеть сожаление в его глазах. Девушка посмотрела напротив себя и увидела его. Но, правда ненадолго. Ровно, как и сам взгляд.
Ведь, сколько раз они об этом говорили и обещались не возвращаться к этой «теме». Столько же раз, он делал все наоборот. И срываясь на эмоциях, называл ее так, вновь и вновь. Зная, как она отреагирует, но «гнул» свою «линию».
Стараясь, не столько досадить ей, сколько привнести новый смысл в это… «прозвище». Он не видел в нем ничего негативного или «уничижительного». Даже, в той же прихожей и тогда, когда они «ругались». Она сама «коверкала» это слово и выдавало все это за его.
Когда же он, всегда держался своего «положительного контекста». Как и всего того, что привносил в их жизнь Александр. Он же первый и начал ее так называть, порой обмолвливаясь, таким образом, о ней и с ними. И Егор перенял это, как чуть ли не единственное «светлое», что было от нее и о ней, в нем.
Постепенно, набирая на него все новые и новые «лучи», собирая в «свет». В «поток света», против ее же тьмы в этом. И верил в него до последнего и победного, стараясь заставить поверь в это и ее, разуверив в ее, как свое. Как когда-то и он сам поверил в эту возможность, в возможность существования этого же «света». Как в ней, так и в нем, по большей части, как раз и из-за нее. И должен был, теперь «образумить» и ее. Раз от разу, добавляя его в их диалоги. Девушка «артачилась», но рано или поздно должна была