Дневник Неизвестного. Марат Геннадьевич Зайнашев

же, было там и кого любить. Искренне он любил своих прямых коллег по работе, – с ними, к слову, ему повезло. Они весьма отличались от остальной массы тамошнего его окружения, Саша питал к ним тёплые чувства уже по крайней мере потому, что в автобусе они ездили редко. Все они и каждый по отдельности чем-то радовали его, хотя он не вполне принимал этой своей к ним теплоты, старался держаться отстранённо и как можно менее контактно, сам даже не понимая отчего. Вечно он невольно улыбался им при встрече, проявлял свою природную душевную доброту и, здороваясь очень уважительно, чуть не кланялся, а внутри так и горело от бессилия себя остановить и объяснить себе же, для чего он столь вежлив и тактичен.

      Приехав на работу, Саша ощутил постоянную внутри желудка двухпудовую гирю. Его тянуло к земле желание упасть и умереть. В голове путались мысли, перемежаясь с яростных на смиренные, первые из которых праведным пламенем уничтожали все его принципы и ценности; а вторые, – так ему представлялось, – золотой искрящейся дланью рассудка и порядка уравновешивали эту борьбу, выставляя наружу спокойный улыбающийся лик. Так он и вошёл в привычную, и одновременно непривычную, обыденную, рутинную и столь ненавистную рабочую среду: улыбаясь.

      – Доброе утро! – По привычке произнёс Саша, протягивая руку всем своим коллегам грузчикам.

      Саша работал именно грузчиком на большом промышленном складе, а места хуже для молодого человека, обременённого столь многим и главное – необъяснённым и непонятым стремлением к туманным высотам, найти было нельзя.

      Поздоровавшись, Саша снял с себя толстовку и сел за стол, где все проводили спасительные минуты отдыха, играя в «тыщу» или «дурака».

      Первые пятнадцать минут, как всегда, каждый из работников совершал общий утренний моцион в форме расхлёбывания горячего чая из огромных кружек. Чай в них остывал долго и все негласно радовались освобождению пары лишних минут, в особенности приятных тем, что они будто бы непричастны к этому действу, что: «вот, мол, чай виноват».

      Рядом с Сашей по обыкновению сидел старший грузчик – здоровенный мужик, кружка которого была ну уж слишком большой. Его звали Олегом, и чая он пил больше всех, сидел к Саше ближе всех, и хлюпал с наслаждением своим горячим чаем в разы громче всех. Хлюпал так, что уши закладывало.

      Можно себе представить страдания любого культурного человека, попавшего в такую обстановку, а уж страдания раздражительного и уже совершенно раздражённого Саши, забывшего, мать их, наушники, доходили до пароксизма. Единственное, чем он старался себя успокоить, была положительная черта Олега – едва ли не абсолютное, необъяснимое и пугающе молчаливое логическое мышление. Напоминая себе об этой его черте, Саша изо всех сил старался не ударить великана по лицу. Фамилия у него была очень подходящая – Логичёв, на что Саша всегда обращал внимание. Возможно даже больше, чем следовало.

      В общем, день был не из приятных. Кроме Логичёва с Сашей работали ещё два