– Неудачные романы, – предложила я.
– Вы ушли сами. Меня бросили. Не засчитывается.
– Не осуждайте меня, вы слишком личностно это воспринимаете.
– Постараюсь.
Я вздохнула.
– Ну ладно, расскажите про себя. Мария произнесла одну вещь, на которую я обратила внимание. Что вы перестали излучать жизнерадостность.
– Да-да-да, и я на нее обратил внимание, – оживленно кивнул Адам. – Интересно, она это осознала до или после того, как трахнула моего лучшего друга, или, может, во время?
Я пропустила это мимо ушей, пусть человек выплеснет злость.
– Как вы восприняли смерть матери?
– Почему вы спрашиваете?
– Потому что мне это может помочь.
– А мне это может помочь?
– Ваша мать умерла, сестра уехала, отец смертельно болен, а девушка встречается с другим. Я думаю, то, что она ушла, послужило своего рода спусковым механизмом. Возможно, для вас непереносима идея утраты. Вы боитесь быть покинутым. Понимаете, если знаешь, как работает этот механизм, можно его держать под контролем, не поддаваться негативным эмоциям и не давать тревожным мыслям затягивать тебя в трясину все глубже и глубже. Вас покидают сейчас, а вы реагируете точно так же, как когда вам было пять лет, вот в чем дело.
Очень, на мой взгляд, убедительные соображения, но, похоже, только на мой.
– Мне кажется, вам пора перестать изображать из себя психотерапевта.
– А мне кажется, вам давно пора сходить к нему, но раз вы упорно отказываетесь, то лучше я, чем никого.
Он промолчал. Не знаю, в чем причина, однако это, похоже, не вариант. Ну все равно надо надеяться, со временем мне удастся его уговорить.
Адам вздохнул и откинулся на спинку стула, уставив взгляд на люстру, будто это она с ним беседовала.
– Мне тогда было пять, а Лавинии десять. У мамы был рак. Все это было очень грустно, но я ничего не понимал. Мне не было грустно, но я видел, что все переживают. Я не знал, что у нее рак, или не знал, что это такое. Знал просто, что она болеет. Она была в комнате внизу, на первом этаже, и нам не разрешали туда заходить. Несколько недель или несколько месяцев, не помню. Казалось, что вечность. Рядом с комнатой надо было вести себя очень тихо. Часто приходили врачи, у них были такие специальные чемоданчики, они смотрели на меня с сочувствием и гладили по голове. Отец редко заходил туда. Однажды двери в комнату открыли. Я зашел, увидел кровать, которой раньше там не было. Кровать была пуста, но в остальном в комнате все было как всегда. Врач, который был со мной особенно приветлив, сказал, что мама ушла. Я спросил куда, он сказал – в рай. Тут я понял, что она не вернется. Мой дед ушел туда, и он не вернулся. Я решил, что это, наверное, очень приятное место, раз оттуда не хочется возвращаться. Мы поехали на похороны. Все были такие печальные. Несколько дней я провел у своей