«Что ты, родная, попробуй как мы – любовью,
И непомерной за всех бесконечной болью!»
Та, что мы ищем…
Что же тебе говорит толкование снов,
Если ты в каждом видишь ее черты?
Если в рождённых строчках ее стихов
Прячется в буковках имя – и это ты!
Как уязвимо сакральное: нежность, чувства,
Если свобода горячим напитком питает плоть!
Но где же теперь твоё безразлично-циничное буйством,
С тем, что когда-то нетленным создал господь?!
Лотосом, взрощенным в темной локации ила,
Музыкой высших вибраций, немеренной силой!
Той, что в глубоких посеяна недрах,
Самой священной, истиной, бьющейся в венах.
Той, что по венам и плоти твоей в ДНК заключил сам Бог,
Той, что мы ищем всю жизнь, а приходит – не ценим, ища
В ней подвох.
Кто для тебя я
Идеограммами, тайными знаками,
Рунами, чувствами, невербальными чатами.
Чарами, магией, зельем и мороком,
Граффити, музыкой, музой, иконой…
Гладкой Камеей в предсердия сводах,
Роскошью, нежностью, чем-то особенным?
Кто для тебя я, вплетённая в чакры,
Здесь вариантов – край непочатый!
Как ночью вышепчешь, добрым ли именем,
Странною – стервой / желанной – любимой?
Кем ты являешься, жизненно знаковым?
Странником, жаждущим хлеба ли с маком?
Тем ли, кто путь мой пройдёт рука об руку,
Или растаявшим в сумерках облаком?
Хоть бы намёк, из того, что ей ведомо,
Той, что во мне живёт доброю ведьмою,
Феей, шаманом, колдуньею, прочею…
Только тебя мне все время пророча!
С неё начинается небо
С неё начинается небо – её глаза,
Как просто надежда на счастье.
Перрон, вокзал…
Он ждёт её там, у скамейки,
Нервно курит, молчит.
Но бешеный маятник сердца в висках стучит.
И все как в далёком прошлом:
Туман и дым.
Прозрачные силуэты,
Из пантомим.
И кружатся листья сухие,
Играя вальс.
Выходит она из вагона,
И вот сейчас…
Счастливое предвкушение —
Стучат каблуки,
Он будет просить прощенье,
Возможно, её руки.
И красного цвета помада, духи Dior.
Таких, как она, без сомнения, одна на миллион.
Красотки проходят мимо, он ждёт её.
Такую, в которой сразу огонь и лёд…
Мужчина в очках и шляпе, и пиджаке
Протягивает внезапно руку к её руке.
И женственно, аккуратно, легко приподняв подол,
Спускается по ступенькам.
Как приговор
Звучит каждый цок – изменой,
Он дышит едва-едва.
Набойка со звоном слетает с
Изящного каблука…
Ее заменить не трудно,
На разный есть вкус и цвет.
Жаль