Ника все это время как будто хотела что-то мне сказать, но молчала. Только смотрела на меня печальным взглядом.
В конце августа я выходил из дома с вещами в предвкушении новой, неизведанной и обязательно счастливой для меня жизни. Ника подошла и обняла меня на крыльце. Долго держала в объятьях. Она, как будто чувствовала, что никогда меня не увидит. Ее последние слова были такие:
– Я очень люблю тебя, Санька. Когда-то мне говорила наша мама, перед смертью: «Будь счастлив и знай – не всегда то, во что ты веришь, правда. И не все, что ты не можешь увидеть, нереально».
Я долго искал себя. В универе был лучшим студентом, и за активную комсомольскую деятельность меня выбрали в студсовет, потом я стал комсоргом нашего курса. Меня уважали, со мной советовались и преподаватели, и студенты, и наш декан. Моей мечтой было получить партбилет – и я все делал для осуществления этой мечты.
В конце пятого курса моя мечта осуществилась. Теперь для меня были открыты все дороги. После окончания универа мне предложили место в парткоме нашего горсовета – сначала простым секретарем, но в 24 года как это было престижно! Моя жизнь пошла, как по накатанной. Мне даже дали квартиру – эту, где мы сейчас находимся.
После шести лет работы в горисполкоме я начал понимать, что все, во что я верил, – красиво оформленная, правильно упакованная ложь. Под красивыми транспарантами и красными флагами расцветала коррупция и несправедливость, лесть и подхалимство. Я постоянно перечитывал Маркса – что мы делаем не так? Яркая рамка моей жизни быстро тускнела, и я понял, что совершил ошибку. А после поездки на, так называемые, партийные сборы, которые заключались в пьянстве и распутстве, я вообще окончательно решил уйти из организации. В госсовете уже вовсю процветало кумовство, поэтому, когда я пришел к начальнику с просьбой перевести меня в университет на исторический, мне показалось, что он даже обрадовался. Ну, не их я поля ягода! А на мое место уже было море претендентов из числа сыновей больших начальников, так что свою должность в alma mater я получил легко.
Чтобы не впасть в депрессию – как же, разваливается все мое представление о жизни и о том, во что я верил, я начал заниматься научной работой. Вскоре защитил диссертацию, в 40 лет уже имел звание профессор исторических наук. Тогда и отдал свой партбилет. До сих пор не понимаю, как меня не лишили звания и не отобрали квартиру. Есть у меня защитник, наверное, какой-то на небе. А еще у меня появился Федор и жить стало немного веселее.
Но самым печальным для меня было то, что я полностью осознал, каким идиотом я был с Никой. Еще будучи работником горсовета мне попалась на глаза какая-то районная газетенка, в которой была статься про Нику. Как она без образования стала заведующей поселковой библиотеки, как к ней все бегут за помощью по любому вопросу, и какого она имеет знаменитого брата – который добился всего самостоятельно, без чьей-либо помощи. Они все знали про меня, а я про нее даже не вспоминал!!! Сердце на минуту остановилось. Я никогда не смогу посмотреть ей в глаза. Никогда. Я не смогу простить себя.
Я заставлял себя не думать