– Я это понимаю, – грустно протянул Карелин. – Это просто у меня от твоих рассказов некая ностальгия. У людей обычно бывает ностальгия по прошлому, а вот у меня – по будущему. Ладно, хватит об этом. А то я совсем расклеюсь. Саша, мы всё время отвлекаемся от основной нити разговора. Давай возвращаться к нашим рубахам. Точнее, именно к твоей рубахе. Да, красная рубаха на фото не получится, будет она серой, тёмной.
– Вот и я о том же подумал. Ну, вроде бы была ранее красивой, да выцвела – серая, грязная.
– Ну, она точно не грязная. Я сколько фото видел, не могу ни об одном из них сказать, что у человека одежда грязная. Тем более что для фото всегда наряжаются в самую лучшую одёжку – как на праздник.
– Я согласен с вами. Немного не так я выразился. Просто у меня перед глазами цветные фотографии, а чёрно-белые против них какие-то блёклые, ну, как выгоревшие. А потому я подумал, что одену я, наверное, обычную белую рубаху. Вот уж она не будет казаться блёклой, выцветшей, она будет казаться чистой. Кроме того, на ней хорошо будет виден узор. А на красной рубахе, тёмной на фото, узор почти и незаметен будет.
– Да-а, а вот в этом ты, пожалуй, прав. Точно, одевай-ка ты белую косоворотку. Она на фото постоянно будет такой. А волосы у тебя тёмные, лицо загорелое, так что есть и некий контраст к рубахе – не будет всё белым.
– Спасибо, что поняли меня. Вы сегодня обедайте без меня. Приготовите, что-нибудь на скорую руку, потому что я, наверное, поздно вернусь. Буду просить фотографа, чтобы он сделал мне фотографии сегодня. Нет резона ещё раз в Пристань мотаться.
– Да, это верно. Деньги у тебя есть?
– Есть, есть. Ещё и останутся. И буду очень надеяться, что царские рубли и копейки мне вскоре уже не понадобятся.
– Хорошо. Плати тому фотографу хоть и все деньги. У меня деньги имеются, а лишнего мне не нужно. Да и что мне, старику покупать… Много ли мне нужно? В общем, пусть фото тебе сделают именно сегодня. Так, всё. Я побежал на работу. А то чересчур заговорились мы. Тебе удачи! И до встречи уже вечером.
Сашка же после ухода приёмного отца, прибрал со стола, помыл посуду, взял небольшую краюшку хлеба и пошёл впрягать Воронка в пролётку, угостив его. Затем он вернулся в дом, сменил свою каждодневную белую рубаху на такого же цвета, но свежую, собрал все свои наличные деньги, запер дом, прикрепил на дверь, заготовленную заранее записку (о том, что дома он будет только ближе к вечеру) и пошёл к пролётке. Минут через 10 он, покинув село, был уже в пути к Усть-Чарышской Пристани.
Времени для того, чтобы сфотографироваться у Сашки ушло минимум. Ну, не одна, конечно, минута, поскольку фотограф со знанием дела долго усаживал клиента, чуть-чуть поворачивал то его самого, то одно лишь лицо. Он также подбирал фон за спиной сидящего, изучал, равномерно ли освещение. Затем, накрыв голову покрывалом, долго «прицеливался» фотоаппаратом. В конце концов, он закрыл