– Что ты, и в мыслях не было! Я всего лишь пытаюсь воссоздать картину целиком. И кстати, кто исполнял партию Медузы-горгоны? Мама Персея? Тоже резонно – одному, без поддержки, с твоей мамой не справиться…
– Что за бред ты несешь! – Ее уже раздражал тот цирк, в который он, по обыкновению, превратил их разговор.
– Ну прости, малыш, я же шучу, ты ведь не обижаешься? – Арман взял Сабину за подбородок и, приподняв ее лицо, постарался заглянуть в глаза, но она отводила взгляд.
Все время с ним так: она ему – о серьезном, а он ей – о смешном. Похоже, они никогда до конца не поймут друг друга. Вот и сейчас она признавалась ему в чем-то сокровенном, а он не мог обойтись без дурацкой клоунады. При других обстоятельствах она бы куда более бурно отреагировала на его паясничанье, но сегодня ей не хотелось портить настроение ни ему, ни себе, ведь она все еще надеялась, что он вот-вот произнесет слова, в предвкушении которых она находилась уже полдня, а он все валял дурака или шутил. И Сабина, понимая, что больше не в силах пребывать в неизвестности без ущерба для своего психического здоровья, решила брать быка за рога. Вздохнув и изобразив на лице слабое подобие безразличия, она ответила со всем равнодушием и спокойствием, на какие была способна:
– Не обижаюсь, хотя ты этого и заслуживаешь. И ты, кажется, хотел со мной о чем-то поговорить?
Всегда тонко чувствуя настроение собеседника, она ощутила, как мгновенно напрягся и даже съежился Арман. Затаив дыхание, она ждала, что будет дальше, но он молчал. Судя по всему, ему было нелегко начинать этот разговор, и еще пару минут он собирался с духом, пока она, наконец, не услышала его хриплый от волнения голос:
– Да, хотел, спасибо, что напомнила. Сабина, я… – Арман запнулся.
«Как же он переживает, это так мило». Ее переполняли любовь и упование на близкое, желанное счастье.
– Я хотел тебе сказать…
Его голос был неестественным и нервным, но она все равно была уверена, что сейчас прозвучат заветные слова.
– Я давно хотел тебе сказать, но не решался…
Сгоравшую от нетерпения Сабину понемногу охватывала лихорадочная дрожь. Она уже едва сдерживалась, чтобы не прокричать восторженное «Да!», и лишь хорошее воспитание и относительное благоразумие остужали ее пыл, заставляя смиренно ожидать продолжения.
– Сабина, я… уезжаю.
Она не сразу осознала суть сказанного, и на секунду ей померещилось, что она ослышалась или неправильно его поняла.
– Ты… что?
– Я уезжаю учиться в Лондон, в магистратуру.
– Ты… уезжаешь в Лондон… – До нее очень медленно доходил смысл его слов и та страшная правда, которая была в них заключена.
Он уезжает в Лондон, в магистратуру. Он не делает ей предложения, а вместо этого бросает ее и едет за тридевять земель, чтобы пожертвовать их любовью ради иностранного диплома… Ей показалось, что земля ушла у нее из-под ног, а сердце сдавило тисками боли и безнадежности. Любимый покидает ее