– Никогда ранее не слышал о подобном недуге… – ничего не понимая, тряхнул головой Глеб.
– Пошли-пошли… – Мирон толкнул Глеба в спину, увлекая того прочь. – …Я по пути тебе всё объясню.
Возвращаясь в центр Копенгагена Русаков, как умел, разъяснил соотечественнику то, что сам едва знал о заморской болезни, ныне известной под названием сифилис.
– …Короче, страшная зараза. К тому же, весьма коварная. Потому как поражает самое святое… – Мирон закончил своё долгое повествование, когда офицеры вновь вышли на пристань.
– Кто знает. Быть может, и хорошо, что мы не попали нынче в бордель, – под сильным впечатлением от услышанного, высказался Семён Лазарев.
– Семён, если ты опасаешься благородного борделя, то и не хрен тебе было засматриваться на немецкую блондинку. Ту самую, что визжала на коленях голландца… – огрызнулся в ответ Демидов. – …Потому как подхватить негодную хворь, именно с ней было бы гораздо проще.
– По-моему, самое время вернуться в харчевню, которую мы совсем недавно покинули… – махнул рукой лейтенант. – …Продолжим братание с английскими моряками.
– И то верно, – поспешил согласиться Русаков. Его никак не могли покинуть тяжёлые мысли о диковинной заморской болезни. Потому и собирался он залить ту душевную червоточину приличной дозой спиртного.
Вслед за Мироном потянулся и Глеб с Семёном.
– Друзья, идите без меня… – чуть замялся Говоров, не тронувшийся с места. – …А я, пожалуй, вернусь на «Полтаву». Устал, да и в сон меня сильно тянет.
Если разобраться, то именно усталость была тут вовсе не причём. Просто пьяная ночь в абсолютно чужом городе, да ещё и в одном питейном заведении с бандой неадекватных англичан, Германа вовсе не прильщала. Тут могло случиться всякое. В то время как Говорову совершенно не хотелось огорчить своего престарелого отца, бывшего шаутбейнахта (табель о рангах относит этот чин к четвёртому классу; позднее данный чин будет переименован в контр-адмирала). Кроме того, Герман дорожил своей должностью, своим местом на судне. Морем он бредил ещё с детства. Более того, невзирая на регалии отца, он самостоятельно прошёл весь путь от простого матроса до ундер-лейтенанта крупного военного фрегата.
Потому и поспешил Герман, вернулся на «Полтаву».
Оказавшись в своей каюте, Герман снял камзол. Почувствовав несколько тяжеловатый вес верхней одежды, офицер опустил руку в карман и обнаружил в нём ту самую колоду карт, переданную ранее ночным попрошайкой.
В свете зажжённой свечи Говоров поворошил в руках атласные картинки. В принципе, в них не было ничего необычного. Стандартная колода из пятидесяти четырёх карт. А впрочем, был в ней и ряд довольно странных, пусть и малозначимых особенностей. К примеру, четыре карты, относящиеся к «двойкам», выглядели абсолютно новенькими, будто бы их только-только нарисовали. Ну, а далее, чем масть была выше, тем карта была более потёртой. Кроме того, если в привычных для Германа