9. Моя цель, в таком случае, состоит в том, чтобы дальше исследовать связь между Верой и Догматическим Вероисповеданием в той мере, в какой она имеет отношение к сакральным доктринам, которые были только что упомянуты, и показать служение Разума по отношению к ним; и при этом я буду стараться сделать как можно меньше намеков на ошибочные взгляды на этот предмет, которые упоминаются только для ясности, для того, чтобы следовать по тому курсу, который может принять дискуссия, и поднимать те вопросы, которые дискуссия, естественно, развернет. Меня здесь также никоим образом не интересует вопрос, кто является законными создателями и судьями этих догматических выводов в соответствии с Евангелием, и есть ли они вообще. Является ли Церковь непогрешимой, или индивидуум, или первые века, или ни одно из перечисленного, также здесь не имеет значения, только сама теория развития.
10. Богословские догматы суть пропозиции, выражающие суждения, которые формирует разум, или те впечатления, которые он получает относительно Истины Откровения. Откровение ставит перед разумом определенные сверхъестественные факты и действия, бытие и принципы; оно создает определенное впечатление или образ в нем, и это впечатление спонтанно или даже обязательно становится предметом размышления для ума, который продолжает исследовать его и выражать его в последовательных и отчетливых пропозициях. Таким образом, католические доктрины Первородного Греха или Греха после Крещения, или Причастия, или Оправдания являются лишь выражением внутренних верований католиков по этим вопросам, они формируются на основе анализа этих верований [2]. Также появляются и самые возвышенные доктрины, которые меня особенно заботят.
11. Теперь я вижу, в первую очередь, как идея Божественной Истины из скрытой (inward) формы, как это было описано, переходит в явную (explicit) форму, благодаря деятельности наших рефлексивных сил, однако же, такое разграничение в этапах существования идеи не является важным для определения ее подлинности и совершенства. Человек необразованный может иметь истинное впечатление об идее, но не в состоянии дать вразумительного отчета об этом, легко понять почему. Но что особенно поражает на первый взгляд, так это то, что есть все основания утверждать, что впечатлению, произведенному на ум идеей, даже не нужно быть распознанным людьми, обладающими им. И, если люди не осознают идею, это не является доказательством того, что они ею не обладают. Ничто не является более частым явлением, будь то в чувственных вещах или интеллектуальных, чем существование такого незаметного впечатления. Что мы имеем в виду, когда говорим, что некоторые люди не знают самих себя, что ими управляют взгляды, чувства, предрассудки, объекты, которые они не осознают? Как часто мы воодушевлены