Едва ли японские рыбообработчики могут похвастать подобной хваткой и навыками в деле выбивки! Во-первых в Японии мало лесов, а следовательно и пеньков, а, во-вторых… Да хватит и «во-первых» для того, чтобы поискать иные технологии брикетирования! Не громыхать и не восклицать. То матом, то просто молодецки.
Если кто-то заорет вдруг сейчас, что, мол, и у японцев то же самое, сторонникам технологического прогресса остается только в пол плюнуть. Тем более так – вдруг – крик не проверишь. Но, если и в самом деле – так же, то… и японцы – черти крашеные. Если хоть один культурный японец содит противнем о пень, а остальные молчат и не пеняют ему, попрекая отсталым пнем, то и все они ни хрена не стоят в мире будущего и настоящего. И нечего тогда кичиться урбанизацией и техногенностью процессов своей японской жизни.
Иоганн надеялся на японцев и не верил, что они не изжили пережитки ручного механистического бездушного труда. По его понятиям такой труд, минуя обезьяну, превращал человека в мельницу.
– Превращают в животных! – Не выдержал как-то сдержанный Валентин, бывший дирижер военного оркестра, превосходящий по импозантности Р. Паулса (хотя, куда уж импозантней? а вот…). Был он обычно сдержан и весь его скрытый темперамент проявлялся лишь тогда, когда он проносился вдоль конвейера от конца его к началу с ведром необработанной горбуши. С такой стремительностью и с такой осанкой (откинув ведро в сторону и заведя остро плечо вперед), с таким отбросом гордой головы, точно тореадор – на бой с взбесившимся быком. С обломком шпаги, но с благородным сердцем. Возможно, голову приходилось отбрасывать и в противовес увесистому ведру.
– Нет! – Не согласился с ним Иоганн, не давая шансов своим товарищам по цеху, не позволяя им встать вровень с вольными животными. – В рабочий скот!
И кто оспорит? Кто скажет, что человек, неотрывно выполняющий одни и те же движения в течение восьми часов, с перерывом на тридцатиминутный чай не так же скотоподобен, как осел от темна до темна вращающий жёрнов или вол, тянущий плуг? В 21 веке!
Мрачная юдоль слез, рубеж долины Иосафата со страхами её, безумство воительное Гога и Магога – вот что есть путь сей. Или под вид того. Сплошная несуразность.
…
– Сереженька! – Говорит один Серега (прозванный Кулунда) – другому, лежащему под ним на двухъярусной железной кровати с плоской сеткой. – Никому здесь автоматика не нужна. Это дорого!
– Точно! – Поддерживает Иоганн. – Зачем делать роботизированные лини, когда можно сделать из людей роботов?
Уточняет сказанное Кулундой:
– И не только здесь. Так у нас повсюду. Ещё со времен колхозов.
Кулунда молчит. В общем-то, так оно и есть.
Иоганн не унимается:
– Ни один трактор голодным и оборванным работать не будет, а колхозник работал! При этом еще и с личного подворья «план» государству