Фантасмагорические картины из жизни следователя Татьяны Дмитриевны. Андрей Приданников

ты взялась, родная? Взгляд его на мне задерживался, и я спросила мысленно: «Ну, чё пялишься? Вон, у вас своего добра навалом! На малолеток потянуло?» Хотя выглядела я, наверное, забавно: куртка не-пойми-какая, бесформенная, называвшаяся когда-то спортивной, джинсы, кроссовки, маникюра и косметики – ноль. Я упорно пялилась в небо, он отвернулся, поправив в левом ухе наушник. Тут я поняла, откуда мне слышалась музыка – настолько тихо, что я думала, мне кажется. Поправляя наушник, он его слегка вытащил, и до меня донеслось: «…в своем стака-ане совсем один…». Боже мой! Да-да: Варум, «Человек-свисток»… Кажется, первая ее песенка. У них, что ретро-вечеринка на горе намечается?

      Пропустив после компании сиденья три, я поехала. Впереди глядеть было не на что – крутой склон, пожухшая трава – и я вертела головой направо-налево, оборачивалась назад, чуть не с ногами забираясь на сиденье. Канатка ползла медленно, и я любила эти моменты, когда уменьшаются, становясь игрушечно-пряничными, домики внизу, расступаются ближайшие склоны, звуки – которых тут и так мало – затихают… Кстати! Радио у них не орет отчего-то сегодня на каждой третьей опоре, что не может не радовать. Держась за палку, на которой сиденье подвешено за трос, я, сидя в пол-оборота, смотрела вниз и назад. Горы, полностью поросшие елями, торчавшие до этого над зданием канатной станции, закрывая – ну, не полнеба, конечно – понижались, а за ними вставали новые, повыше, а за ними – ещё, и так в несколько рядов до горизонта, теряясь в дымке уже очень-очень далеко… Поселок стал как на ладони, даже не игрушечный, а уже как нарисованный на картинке в книжке. Башня на дальнем его краю – что-то промышленное – вблизи огромная, с нормальный шестнадцатиэтажный дом, теперь смотрелась миниатюрной такой спичечкой… Ну, пусть не спичечкой, ну с мой мизинец. С погодой мне, кажется, повезло – на склоне, по крайней мере, ветра не было, и облака только изредка наползали на солнце. Так – любуясь пейзажами, довольная, в общем-то, не пойми чем – я доехала до вершины. Слезла и пошла бесцельно бродить вокруг. Народу было мало – сезон, слава богу, ещё не начался. Снега здесь, наверху тоже почти не было, хотя по склонам от вершины уже начинали тянуться белые языки. Чуть спустившись, я дошла до полосы снега, протянувшейся в небольшом распадке. Попробовала носком – вроде, твердый. Наступила и провалилась – нет, не эльф я, все-таки… Чертовски жаль. Опустилась на корточки, сгребла снежок, скатала, размахнувшись, бросила – куда глаза глядят. Растерла на ладонях остатки ледяных крупинок, провела по лбу… Хорошо. Не спускалась бы отсюда. Не хочу я вниз, нечего там делать. Тут вспомнилось из второй части «Брата»: «Что я там буду делать? – А тут ты что делаешь?» Хороший момент. Дальше мысли потекли уже сами… Представилось, что работаю я тут на станции канатной дороги, рычаги какие-нибудь переключаю, или что там у них есть… Живу в какой-нибудь пещере – плевать, что тут нет пещер… И тут мне стукнуло: