Меня каждый раз пугает беспросветный мрак Эдгара По, удивляет непредсказуемый в своих разгадках Гастон Леру, восхищает изобретательный Конан Дойл. А Елена – завораживает. Ее книги – настоящее зелье, действует как приворот, сжимает воспаленное сознание в тиски с первых страниц и отпускает только с рассветом.
Читайте новый роман «Ее предсмертный ноктюрн» и не пытайтесь разгадать, кто убийца – оставьте эту работу Алексу, просто погрузитесь в книгу, как в полумрак, и насладитесь новой тайной»
Томас снял очки, неторопливо достал платок и, хитро прищурив свои подслеповатые, как у кота, глазки, начал аккуратно протирать стекла.
Николас знал привычки шефа наизусть. Ему не просто понравилось. Он в полном восторге. Когда после прочтения он начинал вот так протирать свои очки, это значит, что пристроенный к его мозжечку калькулятор уже высчитывал выгоду, которую принесет ему тираж нового блестящего романа с потрясающей рецензией на обложке, которую мог написать только он – самодовольно улыбающийся брюнет с широкими спортивно развитыми плечами и детскими ямочками на щеках, которые не давали покоя десяткам женщин. Его любимец – Николас.
– Неплохо. Даже очень хорошо.
– Ты хочешь сказать, бесподобно? Мне и самому понравилось. Я написал это на одном дыхании. Этот «Ноктюрн» и вправду лишил меня сна на пару ночей. И как ей это удается? Держать читателя в полнейшем напряжении на триста страниц…Все-таки она удивительная женщина…
– Николас, надеюсь, ты оставил все свои жалкие попытки растопить лед в ее сердце? По-моему, там нечего топить. По мне, она, конечно, безусловно, прелестна, но, очевидно, холодна, как суровое Балтийское море, омывающее ее далекую заснеженную Северную Венецию. Блистательный Санкт-Петербург…Хотел бы я там побывать в годы очаровательных светских балов восемнадцатого века. Говорят, что икра и шампанское лилось тогда рекой. А сейчас все это уже в далеком прошлом.
– Ах, Томас, еще год назад я смирился с полным фиаско. Кажется, ее вообще не интересуют реальные мужчины. Ее суровый, вымышленный шотландец Алекс с нордическим характером и вычислительной машиной вместо головы – похоже, вот кто герой ее мечты.
– Я слышал, что она вернула тебе того милого, на мой взгляд, Гейнсборо2. Это правда? Ведь это был самый натуральный, подлинный Гейнсборо?
– «Спасибо, дорогой Николас, у Вас превосходный тонкий вкус. Но видите ли…Стиль Гейнсборо, такой нежный и такой изысканный, никак не сочетается с моими реалистичными и более близкими мне Малыми Голландцами3. Поэтому вынуждена вернуть вам Ваш подарок…». – Ну не стерва ли? Натуральная стерва. Я на этого Гейнсборо ухлопал целое состояние, Слава Богу, еле-еле пристроил его потом на Бельгийском аукционе.
– Сочувствую, дружище, не ты первый,