В любви и боли. Противостояние. Книга вторая. Том 3. Евгения Владон

недоносок то и дело пытался тебя облапать и добраться до главного приза (и который, как выяснилось в последствии, оказался всего лишь твоим сокурсником с ваших совместных курсов по фотографии – каким-то жалким ловеласом, липнувшим ко всему, что имело женскую грудь и стройные ножки). Его накрыло с головой всего несколькими кадрами. И нет, не там, где вы могли бы целоваться (а ведь он даже не обратил внимания на то, что таких снимков вообще не присутствовало). Его припечатало к месту и едва не размазало неподъемным прессом абсолютно иной смертельной волной – пережитым в те секунды парализующим шоком.

      Снимки, где ты всего-то фотографировала того ублюдка с помощью небольшого старого Кодека. Именно эти фото… Ты смотрела на этого ушлепка через объектив своей фотокамеры, как когда-то смотрела на НЕГО, а этот… дегенерат пялился и лыбился туда, куда просто не имел никакого права даже вскользь заглядывать!

      Ты не могла такого сделать… Это же был только ваш ритуал… Ваша неприкосновенная территория – запретный для всех и каждого плод!..

      "НИКОГДА… НЕ-СМЕЙ… БОЛЬШЕ… ГОВОРИТЬ-О-НЕЙ, ЕБ*НАЯ ТВАРЬ! ТЫ МЕНЯ ХОРОШО СЛЫШИШЬ?!" – его даже не привел в чувство собственный хриплый голос и неожиданная боль в дрожащих пальцах, при чем сразу в обеих руках. Что уже говорить об испуганном крике Реджины и её выпученных от нереального ужаса глазенках. Но она и не думала отбиваться, хотя он с такой дурью рванул волосы на её затылке своим перенапряжённым кулаком, что у неё буквально всю кожу на лице натянуло по мышцам и черепу.

      Только ни хера он не видел и не испытывал к тому, на что смотрели его глаза и что чувствовали трясущиеся руки. Его выворачивало, выкручивало и дробило на составляющие совершенно от иного осознания и въевшихся в глазную сетчатку картинок. Пережитая несколько месяцев боль твоего предательства раскрылась во всей своей смертельной красе в ничем неизмеримом масштабе. Он попросту растворился в ней, как в безбрежном и бездонном океане абсолютного мрака и пустоты. Только в этот раз её засасывающая жижа была пропитана в каждой своей молекуле высоковольтным разрядом чистейшей боли и неминуемой безысходности. Он ничего не мог с ней сделать! НИ-ЧЕ-ГО! Она рубила его, резала и кромсала, душила и выжигала прямо изнутри. А он не знал, как её остановить. Хотя бы приглушить, хотя бы процентов на десять…

      Просто вцепись этой бл*ди в глотку! Убей на х*й! Сделай то, что так давно мечтал сотворить с этой вонючей сукой! Она это заслужила… только за свою беспросветную тупость! Разорви! Не оставь ни одного живого места! Она же так об этом мечтала!..

      "Значит ничто и никто не заставит тебя передумать, да, бл*дь? Ты настолько уверена в своих силах? Настолько хорошо меня знаешь и на что я действительно способен?" – кричал ли он или просто хрипел ей в глаза, "ласково" вдавливая пальцами второй руки в нижнюю часть её лица и практически не замечая, как размазывает по выбеленным щекам и скулам неровные следы-отпечатки от собственной крови. Он не чувствовал абсолютно никакой