Да и легально мы зарабатывали будь здоров, планов было громадьё, и мы практически ежедневно работали сверхурочно, по две смены подряд. Я при этом вообще домой не уходил, ночуя прямо на заводе, заявляясь в Нагатино только раз в пять дней, попариться в баньке вместо заводского душа да прошвырнуться за необходимыми покупками. Помогать Полине по двору в ноябрьскую слякоть было особо нечего. Мой же напарник бегал ночевать к подругам, живущим поблизости, и в общежитие тоже не наведывался.
В конце месяца к нам, уже осоловевшим от работы, под вечер, подскочил хлопчик и шепнул пару слов Петру. Тот чуть косынку, которую мы пытались присобачить к каркасу ворот цеха, не выронил, переменившись в лице.
– Что случилось, Петя? – с усмешкой спросил я. – Разлюбила?
– Все у тебя, Петрович, бабы на уме! Из комсомола меня хотят исключить!
– Ой ты, епишкин козырек! Натворил чего?
– Натворил! За месяц на недельных собраниях ни разу не был!
– Всего-то? Я уж думал – ты взносы не платишь, скряга, – подковырнул я беззлобно. – Исключить ведь только на собрании могут, так?
– Ну да.
– Когда? В смысле, собрание.
– Завтра вечером уже. Что делать, дядя Семен?
– Нашёлся племянничек! Я тебя на пятнадцать лет только старше! – отбросив шутливый тон. – Вместе пойдём, есть мне, что там сказать.
На следующий день, отложив все сверхурочные работы и приведя себя после смены в порядок, на пару шагали к заводскому клубу, где и проходили комсомольские сборища, а по выходным крутили кино. Выкурив по трубочке на крыльце, – Петя старался подражать наставнику и обзавёлся своей в первый же выходной, к тому же это производило благоприятное впечатление на женщин, – прошли в зал, где было уже полно молодёжи. Меня по пути никто не остановил и не поинтересовался, что ветерану Куликовской битвы нужно. На сцене, как и положено, стол, накрытый красной материей и тёплая компания активистов за этим бруствером.
Собрание началось с докладов и обсуждения политики ВКП (б), коллективизация, индустиализация и борьба с троцкизмом. Ничего нового и интересного для меня в этом не было. Индустриализацию я проводил собственными мозолистыми руками. Коллективизацией мне все уши в выходные прожужжала Полина: раскулачивание в Нагатино уже набирало обороты, и её очень интересовал вопрос, вступать в колхоз «Красный огородник» или нет. А в борьбе с троцкизмом я все равно ничего не понимал, и фамилии отлучённых от партии по этому признаку для меня ровным счётом ничего не значили. В общем, начал самым позорным образом засыпать, хорошо, что Петя приглядывал за мной и вовремя пихал локтем. Наконец полуотключнный мозг выделил в нескончаемом потоке слов фамилию Милов, и я, сдела