не хочется быть бедным и больным,
а хочется – здоровым и богатым.
И кто-то вновь обманываться рад,
что вывод мой беспочвенен и вреден:
больной никак не может быть богат,
но посрамлён здоровый, если беден.
«Этот дар твой – тебе как брат…»
Этот дар твой – тебе как брат,
но – с другой стороны Луны,
там, где в сотнях земных карат
измеряются валуны.
Где беды не горят костры,
потому что нельзя дышать,
возвела тебя в сан сестры
неземная его душа.
Это твой неземной удел:
перетёрты труды в песок,
и, пульсируя, поседел
испытавший удар висок.
И не в силах земная плоть
возвратить под земную сень
душу – только её колоть,
раз уж домом ей стала тень.
Даже если как брат – твой дар,
смотрит прямо и сверху вниз,
встань над ним, отрази удар,
и на Землю к себе вернись…
«Когда мы преднамеренно близки…»
Когда мы преднамеренно близки,
на деле разбегаемся всё дальше,
и ви́денье реальности и фальши —
на расстояньи пишущей руки.
Пока же ты далёка-далека,
нам не мешают становиться ближе
ни разделение нас в утробах хижин,
ни к небу вознесённая рука.
«Прошлых лет разложенный пасьянс…»
Прошлых лет разложенный пасьянс
подведёт печальные итоги.
Не дождаться? А ведь это – шанс,
чтоб войти в заветные чертоги.
Надо только время переждать,
даже не вставая на колени.
Просишь лишний год как благодать —
день возьми для переосмыслений.
Суета вопросов, вольность фраз,
споров неуверенные лица
и незащищённость ясных глаз —
всё это желало удалиться,
но встречало яростный отпор
в страсти губ, в напористом дыханьи,
в откровеньях, скрывшихся с тех пор
в неисповедимость отрицанья.
Тихая печаль теперь светла,
и она невинность не развеет.
И глядят в прихожей зеркала
на дверные ручки, бронзовея.
Трепет недосказанных минут,
дрожью следом пробежав по коже,
нынче позабыт, – его поймут
только те, кто дожидаться сможет.
И восходит из былого звук,
на магнитной ленте сохранённый,
маятой в груди из всех разлук,
от живого мира отделённый.
И невозвратимости тоска
или воскресит, или задушит.
Не смотри в былое свысока,
не кори, осмысливая, души…
«Нас время изменило или нет? …»
Нас время изменило или нет? —
а мы ему при этом изменяли…
Рождалась мудрость в долгой