раз. Происходило это после собраний и конференций в каком-нибудь баре, где мимоходом выяснялось, что физическая выдержка спелеологов, исследующих пещеры, не всегда прямо пропорциональна таковой при употреблении алкогольных напитков. Некоторые из них умудрялись так наклюкаться, что забывали имена окружающих, в числе которых была и я, а потом по несколько раз за вечер подходили, чтобы в очередной раз это выяснить и заодно представиться. Однако во время коллективных ужинов в местных ресторанчиках при наличии обильной закуски происходило все с точностью до наоборот. Друзья моего мужа, являвшиеся туда вместе со своими супругами, ни на минуту не забывали о том, кто я такая и откуда родом. Только официант расставлял на столе заказанные нами блюда, как все разом набрасывались на меня с расспросами о том, какой еде я отдаю наибольшее предпочтение, и, пока я мысленно сортировала продукты на «любимые» и «так себе», хлебосольные спелеологи со всех краёв стола принимались отправлять в мою тарелку лакомые кусочки. Некоторые из них сдвигали пищу при помощи вилки, а другие перебрасывали её прямо руками. «А зачем они это делали?» – спросите вы. Чтобы я их деликатесы попробовала. Они искренне полагали, что там, где я жила раньше, на моей «голодной родине», нормальной еды в помине не было. Так звучало одно из объяснений, а согласно другому чистосердечному признанию, все русские в их представлении были известными обжорами и пьяницами. Вообще-то говоря, последнее было сказано без нотки пренебрежения, и даже с уважением. Мол, хоть мы в Стране Вечного Праздника любим хорошо поесть и крепко выпить, однако, куда нам до вас, русских. Вы нас в этом вопросе не только догнали, но и перегнали, оставив далеко позади.
Я же при виде большой кучи еды у себя в тарелке мысленно возвращалась в прошлое, когда ещё ребёнком наблюдала за процессом приготовления пойла для поросят. В те далёкие времена моя деревенская бабушка надевала длинный клеёнчатый фартук и, встав перед огромным баком на полплиты, перемешивала в нём металлическим половником остатки пищи, собранные от трёхдневной трапезы и растворённые в нескольких литрах воды. Через некоторое время по всей избе от них распространялся густой помойный запах. Именно он вспомнился мне при виде ресторанного блюда с наваленными в него горой кулинарными деликатесами. Справиться с таким объёмом пищи я себе задачи не ставила, поэтому из раза в раз оставляла её нетронутой на тарелке. Вскоре друзья моего супруга обратили на это внимание и сделали правильный вывод, заключавшийся в том, что, несмотря на своё неевропейское происхождение, патологическим чувством голода я не страдала. Кстати, с чего бы это? Как правило, подобное происходит с теми, кто провёл предыдущий отрезок жизни в сытости и достатке.
Разумеется, с практической точки зрения, гораздо выгоднее было бы соответствовать стереотипному образу эмигранта, созданному самими европейцами.
