–– Ты прав, отец! – невозмутимо отреагировал Чезаре, читая завещание кардинала Паоло. – Но, чтобы ощутить себя полностью счастливым, мне необходимо двух твоих сенешалей, которые за этим столом будут пробовать
––* Deo Optimo Maximo Hostia – Богу Всеблагому, Всемогущему Жертва.
пищу и вино перед тем, как я к ним притронусь! – отбросил он прочитанную буллу на стол. – Ну-у!.. Подошли-ка их сюда!
Александр VI с растерянным видом изобразил недоумение, но требование сына всё же выполнил. Одного из папских сенешалей герцог Валентино сразу отослал к Леонардо, чтобы он пробовал вино и пищу у него, хотя мастеру, как и многим другим за этим столом, после увиденного, в горло ничего уже не лезло. Обед, однако, несмотря ни на что, продолжился, но даже видимое благополучие во взаимоотношениях, приглашённых на него людей, было таким натянутым и напряжённым, что слова и смех в них выглядели юродивыми. Папа Александр VI и дон Чезаре вели между собой такую беседу, обсуждая некоторые политические вопросы, что со стороны могло показаться – они самые любящие друг друга отец и сын! Никто из гостей из Зала Свободных Искусств ими отпущен не был; обед плавно перешёл в ужин, после которого Папа предложил всем приглашённым совершить ночное факельное шествие по улицам Рима во славу его сына, Знаменосца Римской Церкви, вместе с его церковным войском. Отказаться было невозможно. Кардиналы, послы и дипломаты великих держав, включая учёных и мастеров, – все приняли участие в этом ночном факельном шествии. До полуночи Рим сотрясался от грохота колесниц с тяжёлыми бомбардами «Маргарита», от залпов фейерверков, шума движущихся сухопутных галер, выкриков солдат, прославлявших их гонфалоньер-Капитана и римского Папу; и ликования римских граждан. После полуночи были отпущены дипломаты, послы и учёные с мастерами, кроме Леонардо; его попросил остаться герцог Валентино.
Вернувшись в Ватикан в Зал Свободных Искусств, Папа отдал распоряжение прелатам готовиться к заключительной части торжеств по случаю прославления его сына Чезаре – пиру со «святыми маммолами». Полсотни совершенно обнажённых молодых красавиц прислуживали Папе и кардиналам за столом. Обученные чувственным движениям при подаче блюд, они пробуждали в них страсть и, в конце концов, завели их настолько, что застольное пиршество перешло в оргию с самыми невообразимыми извращениями. Сотни тел, совокупляясь, извивались в этом зале, как черви в утробе разлагающегося трупа. Вздохи и чувственные возгласы заполнили своды Зала Свободных Искусств. Многие из «святых маммол» прежде чем отдаться какому-либо прелату, подходили к Леонардо и целовали его в бороду; он удивлёнными глазами смотрел на всё происходящее, не зная, как себя повести, и не решаясь отторгнуть ни одну из подходивших к нему девушек.
–– Мой друг, Леонардо! – в окружении трёх ласкавших его «святых маммол» обратился к нему герцог Валентино; он был так же обнажён, как и все в этом зале. – Пусть