Блонда спесиво здоровается, когда я подхожу к подъезду, возле которого она ждет меня, демонстративно пикает сигнализацией на «RAV-4», и ведет меня в подъезд с видом начальницы ЖЭКа, сопровождающей дворника, чтобы показать ему – где надо убрать дерьмо.
– В квартире не курим, гостей ночевать не оставляем, в обуви не ходим, окна не открываем, воду экономим, белье в шкафу, деньги и паспорт или залог – три тысячи, – заученной скороговоркой монотонно выдает она и забирает мои пять тысяч. – Приеду послезавтра в это же время.
Наконец я остаюсь в тишине и одиночестве. Это то, что нужно именно сейчас. Я иду в ванную – она свежа и пахнет недавним ремонтом. Матовый кафель, виниловый коврик, никель, казенный свет потолочных светильников: похоже на операционную и морг одновременно. Из-под стиральной машины торчит что-то черное. Это коробочка из-под презерватива – надеюсь, что пустая. Но нет – внутри использованный и завязанный узлом кондом. Желание принять ванну исчезает, я какое – то время омываю себя душем, бреюсь, чищу зубы и вытираюсь. На завтрак у меня – чашка растворимого, но неплохого кофе. А вот курить по утрам я не могу – моментально накатывает апатия и даже депрессия, от которой можно спрятаться под одеялом. Но валятся некогда – я двигаюсь по комнате, одновременно одеваясь, и набирая номер телефона своего однокурсника, который обещал помочь насчет работы. В это же время я рассматриваю свое краткосрочное жилье – оно хорошо отремонтировано, но безлико и безвкусно – как и сама хозяйка. Прочный мещанский стереотип: обои под покраску, подвесные потолки, уместные в третьеразрядном армянском кабаке, ковровое покрытие, из-за которого все предметы, когда к ним прикасаешься, стреляют электрическими разрядами, и пластиковые окна. На кухне непременная встроенная техника, мягкий уголок и обои с гастрономической тематикой. Вся нивелированная Россия сегодня живет для того, чтобы надев на шею долговое ярмо, купить себе такое вот жилье – мечту офисных деятелей, мелких торгашей и чиновников средней руки.
Если последнему поколению коммунистов не удалось вернуться к идеальной для любой формы правления – крепостной системе, то новым властям, судя по всему, эту удастся вполне. Ежечасно в сознание впрыскиваются десятки инъекций – рекламные ролики по радио, ТВ, листовки и баннеры. Они кодируют индивидуума на безусловное подчинение общепринятому стандарту, причем этот стандарт разработан теми же, кто разработал рецепты рекламных инъекций. Потому тысячи инфицированных обивают пороги банков и риэлтерских контор, подписывают кабальные договора, опять и опять занимают деньги теперь уже на ремонт; и наконец, с блаженной улыбкой, озирают себя в интерьере новой квартиры – пахнущей линолеумом, изоляцией и пылью. И невдомек им, убогим, что жилье это – непременно вредное для здоровья и нелепое по планировке, не стоит и четвертой части того, что с них запросил риэлтор. А уж вместе с банковскими процентами, которые они будут теперь платить узаконенной финансовой