Давняя дружба, начавшаяся еще с того, что в студентах Витя Скворцов, частенько списывал рефераты и курсовые у Левы Глузмана… Так вот эта дружба позволяла им общаться безо всякой субординации, и прочих церемоний, когда они оставались без посторонних. Не давая «опомниться» директору Лев Михайлович продолжал «наседать»:
– Я не знаю за что его поперли из московского НИИ, но там он, судя по всему, занимался не научной работой. А у меня, сам знаешь, какое положение. В этом полугодии я должен закончить разработку нового радиовзрывателя, и мне такой специалист в кавычках не нужен. Я его проверял… Ну ты же меня знаешь, я первым делом обращаю внимание на то какие у человека мозги. Поверь мне Витя, может он будет неплох на какой-нибудь общественной или административной работе, но мне нужны разработчикики с определенным минимумом физико-математических способностей и знаний. А он… мне кажется он математику даже в объеме средней школы не знает, не говоря уж о дифференциалах и интегралах. Зачем мне такой балласт. Витя, если ты хочешь, чтобы я вовремя сдал радивзрыватель…
Виктор Павлович, видный, представительный с чуть тронутой сединой темно-русой шевелюрой, терпеливо слушал эмоциональную речь завлаба, по ходу пару раз взглянув на часы. Наконец, он негромко перебил:
– Лева, я здесь совершенно не при чем. Не я Карлинского к тебе назначил.
– То есть как не ты? Ты что в этих стенах уже не директор? – не столько с недоумением, сколько с вызовом вопрошал Лев Михайлович.
– Ну не надо вот этого, Лева. Тут все гораздо сложнее, чем ты думаешь. Я не имею права обнародовать всю информацию, но тебе, так и быть, скажу. Этот Карлинский… ну как тебе сказать… понимаешь, он диссидент. Тебе это слово о чем-нибудь говорит?
Лев Михайлович, до того нервно прохаживающийся в процессе своего монолога по просторному директорскому кабинету… Он от неожиданности замер на том самом месте, где его застали слова Виктора Павловича. Он как-то моментально съежился и осторожно приблизился к полированному директорскому столу, присел на краешек стула для посетителей.
– Что ты сказал, Витя?… Он, что против советской власти выступал? И как же его после этого к нам… на режимный объект? Разве так можно? – чуть не с ужасом спрашивал Лев Михайлович.
– Выходит, что можно. Только ты про это никому ни полслова. Понял Лева?… Он работал в НИИ Кузнецова… Ну ты об этом наверняка читал в его сопроводиловке. Не знаю, чем он там занимался как специалист, но Ануфриев говорил, что он агитировал тамошних разработчиков-евреев, подбивал их на выезд в Израиль. Понимаешь в чем тут весь казус? Кого бы другого за такие дела без лишних церемоний посадили, а у него отец, дядя и еще родня в высших сферах имеется. В общем, они его как-то отмазали, но в институте такого никак оставлять нельзя было, и просто так выгнать тоже. Он же знает слишком много, и даже если не петрит в конкретных разработках, то знает всю подноготную и многих