наскребли. Разве с такой силой удержать город, я уж не говорю про уезд. В Риддер телеграфировал, думал оттуда рабочие на помощь придут, а там какая-то анархия царит, коммунистов не слушают, какие-то местные руководители объявились. Из Зыряновска тоже помощи не дождаться, им через горные казачьи станицы целых двести с лишком вёрст идти. Не знаю, что и делать, не слушаются здесь нас совсем. Две недели назад издал указ о сдаче всего наличного огнестрельного оружия. Ну и что? Принесли несколько самопалов неисправных. А ведь в станицах у казаков в каждом дому по винтовке или револьверу, а то и по нескольку. У нас полгорода охотники, дома ружья имеют, от самодельных до заграничных двустволок. С тех ружей медведя с одного выстрела валят. Оружия и в городе, и в уезде полно, и ежели оно против нас повернётся, с нас тут пух да перья полетят как с косачей. И там в горах, дорогой товарищ, тяжко вам придется. Казаки да кержаки, им советская власть совсем без надобности, они и без нее неплохо тут жили. И ведь у них у всех оружие имеется. У казаков с фронту, а у кержаков хоть и старые ружья, самодельные, кремневые, но силы страшной, знаешь, такие с березовым прикладом и шестигранным стволом, а на конце такое расширение, раструб. С того ружья они такими пулями стреляют, что тому же медведю сразу полбашки сносят… И мужики-новосёлы, там в деревнях, ещё агитацией не охвачены, забитые, всего нового боятся. Так, что лучше вам сейчас туда не ездить, а здесь остановиться. Жен ваших, детей мы тут определим, обустроим, а мужики пусть нашему отряду помогут. Вместе мы тут власть удержим, а ежели дальше поедете, порознь пропадем… Я так мыслю…
Грибунину стало откровенно жаль этого, явно попавшего не на своё место парня, вчерашнего фронтовика, увлекшегося там большевистскими идеями, вступившего в партию, прошедшего краткосрочные курсы в Питере и присланного оттуда на Родину устанавливать советскую власть. Посмотрев на прочих членов уездного Совдепа, Василий догадался, каким образом самый молодой из них оказался председателем, хотя остальные были далеко не юнцы. Они его, холостого, неопытного просто выставили впереди себя в качестве заслона, а может быть даже козла отпущения, свалив на его узкие плечи основную ответственность, работу, риск быть убитым где-нибудь на митинге, или расстрелянным в первую очередь при перевороте. Что, разве тридцатилетний полный георгиевский кавалер двухметрового роста, с громовым голосом, бывший унтер-офицер Беспалов не мог стать председателем, или выходец из народных учителей, бывший прапорщик Машуков, самый грамотный из всех, не мог возглавить Совдеп? Или тот же Семен Кротов, хитрец, проведший всю войну в тыловых снабженческих частях, но и там умудрившийся стать большевиком? Скользкий тип, но опытный семейный тридцатисемилетний мужик, он бы наверняка более разумно и умело руководил Совдепом. Нет, в такой шаткой ситуации никто из них не захотел, случай чего, остаться крайним, сунули вперед вот этого губошлёпа…
– Да нет, товарищ Ушанов, не могу я здесь у вас остановиться, не имею права.
