После того, как Морквин перенес его на свою мельницу и напоил, для храбрости, едким пахучим, как деготь, отваром, он уже ничему ни удивлялся.
Еще засветло они выехали с заднего двора мельницы и, попетляв по узкой дороге, свернули вскоре на лесную тропинку. Упитанный мерин тащился бодро и, несмотря на темноту, ходу не сбавлял.
– Да ты не сомневайся,– Морквин был оживлен, даже весел и, чтобы скоротать путь, сделался неожиданно словоохотлив.– Тебе всего-то делов – полюбезничаешь с принцессой и назад. А я тебя в срок и не с пустыми руками обратно доставлю. Любишь, поди, подарки-то?
– Терпеть их не могу,– сдавленно отзывался Тимофей.– Особенно от колдунов…
Во тьме, на полном бездорожье, когда невидимые ветви ударяют по лицу, чудилось, что сама ночь бьет наотмашь жесткими сырыми лапами.
– Страшненько ночью?– не унимался Морквин.– В лесу…. А ты представь, что ты волк. И это твой лес. Да и не один ты здесь. Вон нас сколько…
На дне повозки, устланном сухой соломой, сопело зеленое чудовище, взятое Морквином с мельницы. Сзади, на облучке, дремала ворона, а за пазухой колдуна пригрелась крупная гадюка.
– Я вот, раньше, на мельнице, тоже сычом сидел. Один, что днем, что ночью. Редко кто заглядывал, места тут дикие. Скучно было. Потом, когда король болото осушил, Болотня завел.
Морквин звучно пошлепал по бугристой спине. Чудовище довольно заурчало.
– Бродил я там, кое-чего для хозяйства присмотреть. И напрасно ходил – нет там ничего. Грязь одна, да засохший ил после войны остались. Вдруг – смотрю, кочка шевелится. Палкой поворошил – вот он, Болотень, как есть. От жажды умирал, а у меня пива кувшин с собою. Напоил его, он и ожил. А как на мельницу привез – глядь, а их двое! Жаба, Маккварен – та, что пиво у меня охлаждает – ну, ты видел, к спине его присохла, так и приехала…
С тех пор и живут. Болотень – даром, что ископаемое – смышленым оказался. Рыбу ловить выучился, сетей не надо. Потом ворону подобрал битую, вылечил. Стеллой назвал. Гадюка сама приползла, мужеского пола оказалась. На Гришу теперь отзывается.
Дальше – больше. Козу взял – молочко у нее жирное, сладкое, а места много не надо. Потом Онгхус прибился – ты его не видел – он на чердаке спит. Он, вообще-то дурачок деревенский. К тому же вор – яблоки в садах воровал. Ну, я его и пригрел, чтобы не прибили совсем на деревне. Теперь другая беда – полон дом – ни днем, ни ночью покою нет.
– Добрый ты,– сказал Тимофей, все пытаясь отодвинуться от сопящего в ногах чудища.
– Нет,– отвечал Морквин.– Я умный. Дедушка Морквин говорил – делаешь другим – делаешь себе. Так и вышло. Слухи по долине пошли – мол, на мельнице, в омуте чудовище живет. Народ валом валил, особенно поначалу. Поглазеть-то, все охочи. Ну, и зерно, к примеру, везут с осени. Зря, что ли, ехать? А у меня и пивоварня! Иной день, пока жернова мелют, я на пиве да муке полный кошелек монет выручал. Куда как прибыльней, чем ворожить. У меня, брат, все работают! Гадюка мышей извела, ворона