Порвать серебряную нить, войти в серебряную квадригу и полететь за серебряные облака, куда уже ушла графиня Мария Аквино, унеся за собой всё, что вызывало чувства.
Рука покоилась на бумаге, как на голове уснувшего новорождённого младенца. О, если б этой руке удалось встретить хотя бы одно утро на коже Марии…
Зато теперь – книга. Гутенберга ещё нет, ему только-только подбирают родителей, а книга есть.
Трудно, конечно, написать сто «побасенок, притч, историй, которые… на протяжении десяти дней рассказывались в почтенном обществе семи дам и трех молодых людей…» – сто! Это много для европейца, несмотря на Ренессанс. Даже по бесконечной ветвистости любви сто сплетен – много. На это нужно изрядно фантазии. Тс-с-с, но и опыта…
Кстати, хм, осведомленности. Откуда вы, господин придворный ученый, юрист, дипломат, – всё это знаете? Вам удалось выспаться, и вы посмотрели сто снов? Ах да, у вас очень много внебрачных чад.
Трудно сфантазировать? Европейцу трудно? Ерунда. Можно было и тысячу наплести. Надоело. Любовь, основанная на великой страсти, всегда доходит до банальности.
Всё, что положено по сакральной части, всё в рукописи соблюдено, и пища критикам доставлена лет на сто, а Марию не вернёшь.
Да и зачем?
Это ж очередная Лаура, банальная Беатриче. Просто Божья перчатка, с помощью которой того, кто мог написать книгу, просто подержали за горло и прочие жизненные места. Теперь и это понятно.
Джованни остался один. Окно, вишнёвый луч, рукопись, начинается день, приближается смерть. А бессмертие вежливо покашливает у порога. Вызывали? Служба доставки. Праздничные скидки. Вам упаковать?
Меня часто спрашивают о таинственной бабушке, на которую колоннами идут ссылки, но которую никто никогда не видел. Даже мой Пётр. В основном, мои знакомые полагают, что некая настоящая бабушка давно умерла и я тоскую, к слову и не к слову вворачивая бабушка вчера сказала.
Меня уже не считают чокнутой, а просто мифоманкой, повёрнутой на культе предков, чудесах, тайнах и авторитетах. От этого набора веет пылью веков или, как минимум, старомодностью, что придаёт моему имиджу дымчатые тона ретро, а теперь среди друзей модно быть старомодной. Впрочем, у меня уже нет друзей. «Успех одаряет многим, только не друзьями». Это Вовенарг. Когда у меня был успех – фу, какое мерзкое, суетное, копошащееся, чавкающее слово! – друзья осыпались, а когда мне стало плоховато, забыли вернуться, поскольку вдруг у меня опять случится успех, ведь со мной это бывает, как показала практика. Потом ведь опять предавать. Хлопот с этими успешными!
Это похоже на явление секса народу. «А у них был секс?» – спрашивают герои американского фильма. Словно «заходил ли к ним почтальон?» или «свежее молоко приносили?» В общем, кто-то третий, кроме этих двоих.
То же самое про успех. Он добился успеха? Это что такое? Взял кассу? Убил тигра? Тоже про кого-то третьего речь.
Бабушка знает всё, кроме часа своей смерти. И это