Наконец-то, вроде бы отойдя, но продолжая «клокотать» внутри «вулканом». Женя обнял девушку и прижал ее к себе. Стараясь унять ее «холодную» дрожь, посредством своей «жгучей лавы», «разливающейся» внутри. И «сжигая» все к чертям, но на «контрасте»… «Согреть» ее «озноб». Это – была уже не та боль. Совершенно, не та…
София тут же отреагировала и обняла его, в ответ. Но пряча руки под кожаной курткой, сжимая кисти в кулак поверх его футболки.
– В кого ты превратилась, м? – «братский» поцелуй «тонет» в копне темно-каштановых волос. – В кого она тебя превратила?
– Прости…
– В себя же превратила. В нее же! – вздрогнув от всхлипа, все-таки вырвавшегося из ее груди, он погладил ее по голове. Вновь, оставляя легкий поцелуй в волосах. – Ты же – папина дочка, «кнопа». Я – мамин сын. Но почему-то кажется, что все наоборот. Ты, как будто и не за него, не за «них». А за «нас»… Научилась делать больно. Очень больно и в самое сердце! Которого у меня и не было. Ты его нашла! Первоначально, создав. И сама же его и «уничтожила»…
Теперь, всхлипы «тонули» в его футболке, в буквальном смысле. А грудная клетка терпела «удары» воздуха. Когда ее «рвало» изнутри и она «рвалась» сама, «взрывалась волнами» кашля. Тяжелым дыханием и слезами, комкая футболку за его спиной в кулаках.
– Он смотрит на тебя сверху и видит все. Ты же знаешь это…
– З-знаю. И… И ему п-противно. Противно от… От всей этой жертвенности и д-добродетели. От м-меня…
– Если ему за что-то и противно, то точно не за тебя и не из-за тебя. Из-за меня! Из-за тебя ему больно, равно, как и из-за моей беспомощности в отношении этого! Да, я не знал. Но… Не освобождает это от ответственности. От полной ответственности! Я же – «брат». Я должен был «почувствовать» и должен был остаться. А если не остаться, то приезжать. Назло тебе и… Ей! Действовать вам на нервы, но не допустить этого. В таком масштабе, количестве и качестве. Черт! – фыркнул парень, раздувая прядки волос девушки носом, продолжая дышать в ее макушку. – Я еще не видел всего этого, а мне уже плохо… Я ж «представил» и «вообразил»! И вот тут, прям от души, Никитос, – глянул он мельком на парня, скосив взгляд и вернулся обратно. – Прибить тебя – мало, за молчание и тишину. Но за то, что не знал в «деталях»… Спасибо! Ты сохранил ее «чистоту» до меня и для меня.
– За кого ты меня принимал, вообще! – хмыкнул брюнет, дергая легонько уголками губ. – У нас разные раздевалки и туалеты. Мы друг при друге и перед другом, никогда не переодевались. Так что… Мог видеть, лишь «общее состояние» и «упадок сил», «хромоту». Но не более! Она никогда не давала повода усомниться, даже в тех же «отговорках». А я и не переспрашивал, будучи сам таким же, неуклюжим и рассеянным. Прости, что не понял вовремя и не распознал сигналы «sos». Как, к примеру,